Позже стали подтягиваться остальные гости. Последними на палубу,
щурясь как упыри, поднялись, или даже восстали, банкир с
режиссером. Вид у них был — краше в гроб кладут. Казалось, что они
всю ночь выясняли, где чья спутница, но ничего так и не выяснили,
поэтому женщин убили, съели и запили всем спиртным на яхте. И
прикуривать рядом с ними я на всякий случай не стал — отошел с
пепельницей к борту, откуда наблюдал, как один из них пытался найти
человеческий облик при помощи большой «Кровавой Мэри» с
перепелиными яйцами и табаско, а второй — понадеявшись на
минеральную воду. С газом. Бедняга. В общем, через минуты три их
обоих с палубы как ветром сдуло по каютам. А я пошел будить своих.
Скоро должна была показаться Тверь, а на нее — чудный вид с воды.
Бармен сноровисто собрал мне на подносе, уж не серебряном ли,
большую чашку кофе с молоком и несколько тех самых вкусных
сэндвичей для Нади, и миску шоколадных шариков с кувшинчиком
теплого молока – Анюте. И пару кусков торта в довесок. Хороший
парень, с понятием. Или дрессированный.
Завтрак в постели обеих девчонок потряс. Они как раз находились
в том утреннем состоянии, когда решаются сложнейшие женские
вопросы: с какой ноги встать, и вставать ли в принципе. А тут –
дверь настежь, и я с тортом. Визгу-то было! И это второй раз за всё
время, что я знаю Надюху, когда ей безоговорочно понравился кофе,
сваренный не ей самой. Вот что творят речной простор, неземной
комфорт и нечаянное богатство. Девчата остались
умываться-одеваться, а я пошел сдавать поднос бармену. Судя по
клейму снизу, он действительно был серебряным. Хотя, тут я уже и
платиновому, пожалуй, не удивился бы.
На палубе, за ближним к носу столиком сидел с чашкой кофе и
корзиночкой какой-то выпечки Михаил Иванович, и он приглашающе
махнул мне рукой. Я кивнул, взял за стойкой ещё чернющего
имбирно-чайного настоя, и сел рядом со Второвым, пожелав доброго
утра. А оно, видят Боги, пока именно таким и было.
- Знаешь? – внезапно спросил меня старик, сопроводив вопрос
своим фирменным острым взглядом.
- Что именно? – на всякий случай уточнил я. Конкретика никогда
не повредит, это я уже начал понимать.
- Место. Где клад Андрея Старицкого? – проговорил он раздельно и
как-то особенно весомо.
- Знаю. Оба места. И где казна, и где те пять сундуков, про
которых царевы люди прознали. Там и оружие, и хоругви, и грамоты
кое-какие, коли не спрели вконец, – так, надо на нормальный язык
переходить. Мысли о кладе как-то автоматически переключали меня на
старинный лад.