— Знакомься, Саня — тот самый Дима
Волков, - подвел Михаил Иванович ко мне нового кладоискателя. Тот
повернул ко мне приветливое лицо, на котором двумя пулеметными
дулами резко контрастировали глаза. Вроде бы и
голубовато-льдисто-водянистые, но совершенно точно таящие за собой
такую тьму, куда упаси Бог даже попробовать заглянуть.
— Наслышан, наслышан, как же! Рад
знакомству, Дима, - и он протянул мне ладонь. Такую же жесткую, как
у Второва, только еще и холодную. Я пожал ее и вежливо ответил:
— Здравствуйте, Александр
Васильевич, приятно познакомиться.
Внутренний реалист не сводил глаз с
собеседника, иногда тер их кулаками и втихаря щипал себя, чтобы
проверить — наяву ли? Внутреннего скептика не было. Он как увидел
спускающуюся в наш овраг делегацию и ее главу — так сразу
развернулся на пятках и со словами: «Не-не-не-не-не-е-е!» поспешно
ушел прочь. Прямо по воде, против течения. Внутренний фаталист тут
же выставил вперед руки, сложенные вместе запястьями вверх, и
теперь растерянно протягивал их навстречу каждому, с выражением
глубочайшего раскаяния на лице. И искренне надеялся, что его закуют
в кандалы и запрут в камере, пусть и обычной, не бронированной. Но
тогда хотя бы уже не надо будет отовсюду ожидать подобных
сюрпризов.
Года три назад нас с главным
редактором занесло на какое-то крайне закрытое мероприятие, которое
надо было "подсветить" в прессе для отчетности. Территория была
закрытой даже по меркам Барвихи, где на каждом дереве по две
камеры, а за каждой дверью - строгий дядя с пистолетом. Был юбилей
какого-то фонда, созданного "ветеранами специальных служб", как
расплывчато пояснил главред. Вряд ли ему самому сказали что-то еще
о цели и месте визита. Нас провели каким-то длинным тусклым
коридором, потом - через зал, где висели портреты кисти одного из
самых известных художников-портретистов современной России. На
почетном месте, в центре и чуть выше прочих, был и этот старик, с
пулеметными дулами вместо глаз. Он и оказался директором и
основателем фонда, отдавшим все сознательные годы служению Родине
такими делами и в таких местах, спрашивать и рассказывать о которых
было дурным тоном и государственным преступлением, сулившим в
лучшем случае огромный срок заключения. Глядя на присутствовавших
на мероприятии деятелей культуры, спорта и политики, я думал, что
про посетившую было мою голову мысль о совместных проектах и
кросс-промо я оставлю при себе и никому о ней не расскажу. Пробыли
мы там от силы четверть часа, пока шла общая вводная часть. Потом
полчаса подписывали на выходе бумаги с такими формулировками, что
внутренний скептик рыдал и крестился.