Но пока удача его не покинула.
Вода наступала. Здесь уже сложно было определить где
русло, а где затопленные берега. По левому краю стали появляться
затянутые молью деревья-коконы. Будто бы пойманные гигантским
пауком, прячущимся в этом вонючем тумане.
Ему даже привиделись длинные черные лапы затаившегося
в лесу чудища.
Что-то неожиданно царапнуло по днищу лодки, и человек
вздрогнул. Но в следующий же миг осторожно погрузил весло в воду,
протянул его там и, подняв, вслушался, как капает с лопастей вода.
Сук, всего лишь сук. Топляк.
Небо спустилось ниже; между мертвых деревьев ползли
рваные клочья тумана.
Слева и справа медленно вздыбились берега с пожухлой
травой. Старик поднял голову, вглядываясь в белесое марево и
неторопливо работая веслом. Из мглы медленно проступил крест с
распятым на нем мертвецом. Яков Панович. Хороший, правильный был
мужик…
Покойник нависал над руслом реки, будто хотел
испугать случайного путника. Ни птицы, ни звери не тронули жертву.
Плоть сама сползла с костей, ушла тошнотворной капелью в жилы реки,
стала частью местных болот. Красная когда-то рубаха выгорела на
солнце и потеряла цвет. Череп опутали ветви. Они пронизывали скелет
насквозь. Тонкая веточка торчала из глазницы мертвеца и мелко-мелко
дрожала в безветрии.
Яков был с ним в ту ночь, когда они повесили
дьяволопоклонника и скормили труп трясине. Потому болото и забрало
его одним из первых.
Топь тягуче простонала, выпуская из недр торфа
газовое облако. Старик отвлекся от креста, вцепился немеющими
руками в весла. От запаха болиголова за глазами у него образовались
два холодных камня. Они давили изнутри, расширялись. К горлу
подкатил комок.
За первым крестом появился и второй, посвежее. Затем
третий. Деревья по обе сторону русла обратились в покосившиеся
столбы, да и грань с берегами ушла окончательно. Река разлилась в
серебряное зеркало с кочками-волдырями.
Он обернулся, выискивая в тумане силуэт церкви.
Когда-то давно здесь все вокруг дышало запахом луговых цветов.
Позади росла березовая рощица с землицей столь сочной, столь живой,
что казалось, брось горсть семян — и все прорастет само. Старый
священник, отец Михаил, считал, что места этого коснулась сама
Благодать. Потому его, сгоревшего за зиму от рака, среди березок и
похоронили.
А епархия прислала нового
священнослужителя.