— Что ты, что ты, доченька ты моя, яблочко наливное! Это ж я тебе на всякий случай сказываю. Не скоро еще расстанемся, не завтра.
Милава приободрилась, вскоре она снова сидела подле матери и маленькими пальчиками втыкала иглу в белый лен. Хотелось ей, как матушке, уметь шить-вышивать всем на зависть и сад растить с яблоками, что краше в княжестве нет, людям на радость.
Через несколько седмиц матушка позвала дочку.
— Смотри! — она накинула на плечи большой плат и повернулась в разные стороны.
— Красиво как! — Милава ахнула, в ладошки захлопала. — Птица-то, как живая!
Переливались на вышивке перья сказочной Жаро-птицы. Раскинула она крылья от одного угла платка до другого. Маленькая головка с венчиком горделиво повернута, глаз же сверкает, так и кажется, что за тобой смотрит. Матушка сняла плат и на плечи Милавы накинула.
— Пусть принесет тебе удачу, — обняла она дочь. — Прибери, в приданое тебе вышивала, чтоб на свадьбе своей самой красивой невестой была.
— Свадьба… — Милава фыркнула, — это когда еще будет-то? Что ж такой красоте в сундуке лежать? А я, может, замуж и не пойду еще.
— Это ты сейчас так говоришь, а как исполнится тебе шестнадцать весен, а то и раньше, парни все твои думы займут, вот увидишь.
— Еще чего! Некогда мне про них думать будет, Буду наш сад растить, да за тобой с батюшкой ухаживать. Вы-то совсем уж старенькие станете.
Мать рассмеялась было, но зашлась в кашле, рукой замахала, иди, мол, хватит ерунду говорить. Милава и пошла, платок забрала, раз мать просила, и часто потом из сундука доставала и любовалась, поглаживая пальцами цветные шелка. Все ей казалось, что птица вот-вот крылами взмахнет и вылетит в окно в ослепительном свете. Не показывала платок с Жар-птицей никому, не хвасталась подружкам на повечерницах. Один раз только не удержалась, достала вышитую диковину, память о матушке, и, не чувствуя беды, в чужие руки дала. До сих пор простить себе этого не может. С того дня все и пошло не так.
Княжество Семидольское, заповедный лес
775 год от начала правления рода Доброславичей
Тихо ступали копыта по устланной хвоей земле. Двое всадников пробирались сквозь чащу, то и дело пригибаясь, чтобы тяжелые хвойные лапы не сбили с головы шапки. Ухала сова, трещал сухостой.
— Нам точно сюда надо? — спросил тот, что ехал впереди.