‒ Свети ровнее, ‒ ответил раздраженно
бас.
Включился аварийный свет, красный,
как глаза Миледи. Я растерянно осмотрел разгромленную лабораторию,
валяющегося на полу Озерского. Герман в разорванном халате выключил
фонарик. Новиков захлопнул дверцу электрощита, провернул в замке
ключ, бегло взглянул на меня, бросил Герману:
‒ Помогите коллеге, он истекает
кровью.
Техник и сам выглядел плохо: в
ссадинах, волосы взлохмачены, при первых же шагах обозначилась
хромота.
‒ Что здесь произошло? ‒ спросил
я.
‒ О, Боже! ‒ воскликнул Герман.
‒ Что там, профессор? ‒ сердито
произнес Новиков.
‒ Излом… сбежал!
Крышка усыпальницы монстра была
поднята. Видимо, нарушилось электроснабжение, замки открылись,
наркотик перестал поступать в организм…
‒ Как давно нет света? ‒ я попытался
взять ситуацию под контроль.
‒ Минут десять-пятнадцать, ‒ нехотя
ответил Новиков. ‒ Тварь далеко не ушла.
‒ Возможно, еще здесь.
‒ Возможно…
Новиков, Герман и я переглянулись.
Техник поспешил в мастерскую. Герман присел около Озерского,
разрезал халат, принялся бинтовать плечо. Рана стреляная, значит,
бардак учинил не излом.
‒ Бандиты, ‒ тихо сказал Герман,
сдерживая дрожь в голосе, ‒ они забрали его. Я не хотел отдавать,
но они начали стрелять, ломать, бить…
‒ Я не понимаю.
‒ Сердце Оазиса у них.
Твою ж, Семецкий, мать! Тело словно
подменили ватной куклой. В ушах зазвенело, как при контузии. Из-за
спины беззвучно появился Новиков с «помпой» в руках. Его губы
шевелились, но я не слышал ни слова.
‒ Господин сталкер, вы нас слышите? ‒
наконец, достучался до меня Герман.
‒ А? Да…
‒ Вы нам поможете? Мы должны
продолжить исследования. От них зависит судьба человечества.
Я поднял ладонь.
‒ Стойте. Давайте по порядку. Кто тут
был?
‒ Ссултан со ссвоей ссворой, ‒ зло
просвистел Новиков.
‒ Куда направились?
‒ Да откуда нам знать! ‒ Новиков
взмахнул рукой и отвернулся, понурив голову.
‒ Ну, а… лекарство? ‒ я все еще
надеялся на счастливый случай.
‒ Все разнесли к чертям.
‒ Извините, что так вышло, ‒
промолвил Герман, в его глазах читалась искренность.
Хотелось выть, плакать, кричать,
орудовать кулаками, крушить. Я сел на пол. На меня смотрел Иисус с
распятья. Такой же ничтожно мелкий и беззащитный, как и я, ‒
песчинка необъятной Земли. Что Он может? За себя постоять и то не
смог. Все это время внушал мне ложные надежды, вытягивал из
передряг. Зачем? Без Люды, без Маши мне не жизнь.