Я бросил окурок, нырнул в тепло.
Кардан пел задушевно, но сбивчиво:
‒ Зона! Ты, как суррровое чистил-ище
люде-ей. Ты, как хррранилище за-загубленнных идее-ей.
В конце концов Азот забрал гитару,
дружески похлопывая горе-барда по плечу. Инструмент тут же
перекочевал к Лоцману. Проводник побренчал, приноравливаясь к
струнам, и зарубил словами. Именно зарубил. Слова падали гранитными
плитами. Такими же тяжелыми, как те, из которых строили Саркофаг. О
нем и пел Лоцман. Да так, что все притихли.
‒ В Саркофаг не запрятать
смелость,
В Саркофаг не запрятать
гордость
Тех, кто честно работал
дело,
Не за рубль, не за чин, не за
орден.
Голос Лоцман имел. Как и слух. В
финале проводник поставил жирную точку, столь ощутимую, что
сталкеры несколько секунд молчали, а потом взорвались овациями.
‒ Давай еще! ‒ крикнул Гарик;
засвистели, поддержали.
Лоцман поднял руку вверх, сталкеры
стихли. Замурлыкала гитара, полилась неспешно песня. На сей раз о
любви и мучительной разлуке. Я слушал, а к горлу подступал ком,
глаза заблестели от слез.
‒ Но растают снега, и воскресну я
вновь,
Если дева моя пропоет заклинанье.
Отпусти меня, ночь, ты мне душу не
рви
И во тьму не гони облик милой,
желанной…
У многих сталкеров на Большой Земле
остались дорогие им люди. Когда Лоцман замолчал, я заметил
множество влажных глаз, обращенных в невидимую даль. Неловкую
минуту молчания разрядил Яр. Он кашлянул и воскликнул:
‒ Браво, маэстро! Только не пристало
нам в эту ночь грустить. Гаваец, сделай «Огонек» погромче. С Новым
годом, братья! С Новым годом!
‒ С Но-вым го-дом! С Но-вым го-дом! ‒
вторили артисты из магнитофона под популярную мелодию из репертуара
«Дискотеки «Авария».
Взорвалась хлопушка, осыпав нас
конфетти. Медведь заругался матом из-за бумажек в салате. Снова
поднялся гомон, звон стаканов, смех.
Праздничный стол хоть и превосходил
будничный разнообразием блюд, опустел довольно быстро. Все-таки
Янов прятался вдали от супермаркетов, а сталкеры не привыкли сорить
деньгами. Застолье сменили играми. Сначала пробовали соревноваться
в дартс, но количество выпитого не позволяло выделиться никому.
Тогда Кремень заорал:
‒ Айрмрейстлинг!
И понеслась… Гаваец быстренько
организовал тотализатор. Азарт и желание поиграть мускулами
пробудились, считай, у каждого. Лишь Яр предпочел подшучивать над
игроками.