Вернулся в дом точно новым человеком.
Груз последних дней слетел с плеч. Я упал на диван в зале и с
интересом присоединился к просмотру вечерних новостей. На время
проживания в деревне дед Иван выделил мне и Альту вещи из
собственного гардероба. Старые, тертые, не по размеру, но чистые. Я
был доволен, что кот, объевшийся сметаны. Неприятное – большую
стирку – отложил на завтра.
Когда минуло десять вечера, дед Иван
скомандовал отбой. Предупредил, что встает рано, поэтому нам лучше
лечь сейчас. Под его излишним руководством разложили в зале диван –
получилась полуторная кровать. Сытый, вымытый, в тепле и в почти
мягкой почти постели – не Рай, конечно, но где-то на пути к
нему.
Альт раздеваться не стал. Он привык
спать в готовности разом вскочить и скрыться или принять бой. От
комфорта он тоже отвык, потому лег на полу. Дед Иван покричал
немного, но понял, что бесполезно и гостю в самом деле так
удобнее.
Спал я плохо. Раньше все тревоги
отметало спиртное, теперь же они навалились на меня скопом. Сердце
билось учащенно, а мои девочки виделись слишком ярко, словно наяву.
Непрестанно представлялась встреча с Артемом: то так, то эдак.
Вдруг не приедет? Вдруг арт возьмет, а по дороге что случится?
Вдруг, вдруг…
Утром я поднялся с больной головой и
дурными глазами. Позавтракал прихваченным с Янова и засобирался в
магазин за продуктами. Дед Иван тут же отговорил:
‒ Пьянь какая прицепится, лучше я
сам. Да и любопытные понабегут. Новое лицо у нас не часто
встречается.
‒ Рано или поздно все равно узнают,
что живешь не один.
‒ Ко мне никто не ходит. Разве
Кузьмич когда на бутылку попросит. А зимой тем более все по домам
сидят. Одни алики чкаются. Что им мороз, когда водка греет?
‒ Все равно узнают. Для одного
многовато тут покупать.
‒ А, быть может, я на неделю
запасаюсь. Старому ходить по сугробам несподручно. А узнают, так
иттить их так.
Я поскреб заросшую скулу, махнул и
отсчитал старику деньги. Может, правда, нам с Альтом было лучше не
светиться, хотя кого можно опасаться в Богом забытой Гдени, я не
представлял.
По словам деда Ивана, сосчитать
жителей деревни хватило б пальцев рук. С крыльца поверх забора я
разглядел как относительно свежие аккуратные домики из белого
кирпича, так и приземистые бревенчатые. Как узнал позже, многие
пустовали. После развала СССР Гдень оказалась в буфере между
украинским загранпостом и белорусским. Получилось так, что имевшие
родственников за речкой, по закону были обязаны совершить целую
одиссею, когда по сути до родных рукой подать. Одна женщина даже
отсидела год в колонии за незаконное пересечение украинской
границы.