‒ Собирайся! Едем в Москву.
Услугу спецназу мы оказали
неоценимую, а вот наградили только военных. Да и черт с ними. После
«Норд-Оста» я уехал на заработки в Сибирь, потом нелегкая и вовсе
на Крайний Север занесла. Жизнь там лагерная, зато платили в два
раза больше, чем в Брянске. За это время с Лехой я не виделся ни
разу.
На мой вопрос, как Леха угодил за
решетку, Артем засмеялся:
‒ Да не с той зоны. В Чернобыльской
был он. Говорит, два года отслужил.
‒ По контракту?
‒ Ну да.
‒ Сумасшедший. Чего ему в России не
сиделось?
Перед глазами встали люди в хэбэшках,
дозиметрист, застывший с прибором. «Переселяться вам надо», ‒
заключил тогда военный. Так цветущее село, моя малая родина,
превратилось в зарастающее бурьяном прошлое. Несмотря на пугающие
мифы о радиации, с нажитых мест снялись далеко не все. В основном
остались старики.
Подростком я каждое лето навещал
бабку с дедом. Каждый год Чернобыльская катастрофа напоминала о
себе: ветшающими домами, пустыми хатами, число которых росло в
геометрической прогрессии. Все наводило уныние: обмелевшая речка,
затянутое ряской озеро, покосившиеся избы, сгоревшая церковь,
улицы, где старики на скамейках как неотъемлемая часть ландшафта,
плохо показывающий телевизор с крохотным выбором каналов, узкие
тропы среди травы по пояс. Так выглядела зона с правом на
отселение. Уровень радиационного загрязнения в нем несравним с
зоной отчуждения и все же наложил ощутимый отпечаток на здоровье и
судьбы людей.
‒ Не знаю, сумасшедший или нет, ‒
ответил Артем, ‒ но Зона его озолотила. Квартиру купил, на
«Лексусе» ездит, в Штаты собрался.
‒ Неужели платят так хорошо?
‒ Вряд ли. Ты ведь видел по новостям,
какие чудеса там творятся.
‒ Лишь бы до нас не дошли, ‒
пробормотал я.
Вспомнились, как наяву, влажные
уборки комнат и вечера у радио. Молодежь пыталась ловить «Голос
Америки», ведь именно благодаря нему в российской глубинке узнали о
катастрофе восемьдесят шестого.
‒ Удивительное дело: последний
реактор остановлен в двухтысячном, так? ‒ рассудительно начал
Артем. ‒ Что же тогда взорвалось в две тысячи шестом? Как думаешь,
опять ученые намудрили?
‒ Не знаю и знать не хочу. Пойму я
причину и что, поможет чем? У меня своих проблем невпроворот.
Кавказцы оживились. Тарабанили что-то
на своем и смеялись, жадно поглядывая на стоявшую неподалеку
девушку. Молодая дурочка пришла в обтягивающем коротком платье. Ну,
прямо напрашивалась на проблемы.