Но Патрик давно ее знал. Поэтому ждал со спокойствием муравья,
который отлично понимает, что рано или поздно, по кусочку, но
дотащит этот замечательный зеленый лист своей королеве.
Расколет не на этом патруле, так на следующем.
А если не расколет — так его жена все равно Джавин ближайшая
подруга; королева Патрика легко добудет этот лист и сама, на
каком-нибудь из их маленьких женских сборищ. И с удовольствием
поделится с мужем всеми деталями.
— Знаешь, — осторожно сказала Джавин, — я пока не хочу об этом
говорить.
Как будто она может спугнуть это трепещущее под ребрами чувство,
когда возвращаешься домой поздним вечером, и ты сыта, но в сытости
этой нет изжоги, нет тяжести, только тепло и покой, но спать не
хочется, и ты смеешься, и ты счастлива, как девчонка, и рядом с
тобой шагает человек, с которым все пока только начинает
складываться, но, кажется, складывается хорошо.
Это сложный процесс, это совсем маленькое еще, новорожденное
чувство, его так легко спугнуть или убить злым словом, и оно
сворачивается под сердцем и немножко греет в этот промозглый
осенний день. Иногда ворочается, иногда беспокоит — а как ты ему, а
что будет дальше; но пока рано, рано тревожиться, все только
начинается.
Патрик повернулся к ней и вгляделся в ее лицо, долгим, ищущим
взглядом. Улыбнулся — неожиданно довольной улыбкой, как объевшийся
сметаны кот.
— А я знал, что тебя зацепит, — хмыкнул он, — женушка проиграла
мне домашние пельмени.
— Все равно ж припашет к лепке, — уцепилась за возможность
перевести тему Джавин.
— Как будто я сильно против, — Патрик плотоядно хрустнул
длинными смуглыми пальцами и растянул улыбку еще шире, во все
зубы.
В Патрике текла кровь местного населения, того народа, который
жил здесь до того, как остров, с вулканом вместе, пристыковался к
материку, населенному бледнолицыми варварами. И категорически не
сошёлся с варварами характерами: те находили регулярные
человеческие жертвоприношения слегка вышедшими из моды, и,
поучаствовав в них пору раз в роли жертв, решительно взялись за
мушкеты, пока от населения острова не осталась только жидкая
группка детей и женщин, согласных отказаться от устаревших взглядов
на религию.
Он был выше большей части тех, кого Джавин знала, смуглее,
темнее волосами. Но по сравнению с Сином кровь его была порядком
разбавлена, поэтому в то время, как Син являл собой гармонично
развитую и мощную статую, фигурой гораздо крупнее многих горожан,
Патрик просто был несуразно худ и высок, за что в детстве его
дразнили гнилой морковкой.