И вот теперь мы жевали, глотали и обменивались
натянуто-вежливыми репликами под немигающим взглядом старого
Джозефа, которому, кажется, доставляло удовольствие портить всем
аппетит.
Сам Джозеф не ел ничего, лишь пару раз смочил губы вином.
Неужели всерьез опасался яда?
О непринужденной беседе и речи быть не могло, тут бы не
подавиться.
Кстати, обед был довольно скудным, пусть и отлично
приготовленным. Похоже, дела у Кларков шли не слишком хорошо,
поскольку питалась семья в основном тем, чего на ферме в достатке:
яйцами, сыром, фруктами и молоком. Подали сырный суп и омлет, а на
десерт меренги, джем и взбитые сливки.
Острой приправой служили едкие реплики старика, который - хоть и
фигурально - выклевал печень всем домочадцам. Джозеф прошелся по
сыну ("Что, никто не покупает твои сыры, приходится давиться
самому?"), уколол невестку ("Ты ведь совсем не на это рассчитывала,
когда окрутила наследника Кларков, хе-хе"), походя унизил дочь ("Ты
даже жуешь с невыносимо постным лицом. Неудивительно, что на тебя
никто не позарился!") и сказал гадость священнику ("Надеюсь, вы
хорошо, хе-хе, утешили вдовушку Смит?").
К моменту, когда пришел момент подавать кофе, мы дружно мечтали
если не прикончить старика Джозефа, то хотя бы вставить ему кляп.
Кроме разве что младшей дочери старика, Терезы, которая внимала
отцу с кротостью овечки. В ней и было что-то овечье: круглые
наивные глаза, льняные кудряшки и вечное "Да, отец", "Конечно,
отец" на любые его колкости.
Впрочем, эта тактика, хоть и требовала большого самообладания
(или небольшого ума), приносила свои плоды. Старику неинтересно
было терзать безропотную дочь, и он перенес усилия на едва
сдерживающуюся невестку. Ее негодование можно было понять. Как ни
крути, Маргарет была хозяйкой дома, однако старый Джозеф держался с
ней так, словно она нищая приживалка. Такое обращение - да еще при
гостях! - выведет из себя кого угодно.
Ни мягкие увещевания священника, ни общее неодобрительное
молчание на старика не действовали. Так что атмосфера в гостиной,
куда мы перебрались после обеда, была крайне напряженной.
В просторной, однако загроможденной мебелью комнате было холодно
и промозгло. Яркое пламя в камине не могло справиться с затхлостью
и со следами плесени на обоях, из рассохшейся рамы сквозило. За
окном завывала буря, швыряя в дрожащее под порывами ветра стекло
пригоршни снега.