Ветер снаружи настолько окреп, что
порывом меня чуть не сбило с лестницы, когда я поднимался в
сторожевую башню.
«Ну и разгулялась буря», — подумал я,
протискиваясь внутрь, где было тепло и сухо.
Усевшись за пульт, я глянул на
монитор, куда проецировалось изображение с орбитальной «линзы», и
оторопел. Все было на месте — пенное побережье Суматры, белая
бусинка «Тапрабани»... Только Леськиного транспортника не было
видно. Нигде.
Первые несколько минут я вообще не
знал, что делать. Растерялся, и все. Я даже не попробовал вызвать
судно, поскольку было ясно — если корабля не видно со спутника, то
где ему быть, кроме как под водой? Наверное, только минуты через
три тихой истерики я догадался переключить монитор в режим
отображении радиоспектра, чтобы иметь возможность хоть
приблизительно понять рельеф дна. На экране отобразилась карта
глубин, размеченная разными цветами для точности. У меня сердце
остановилось — на остатках взорванного рифа, на глубине около
тридцати метров, лежал на боку средний транспортник. Где была
Леська, я видеть не мог, но вариантов немного — либо на поверхности
океана среди сокрушительных волн, либо внутри корабля. Второе не
означало верную гибель, если отсеки задраены по штормовым правилам.
В этом случае вода могла попасть только в трюмы и в полости
внешнего корпуса, оставив отсеки с людьми незатопленными. Но
средник транспортник — это вам не батиплан. В нем нет системы
регенерации воздуха, так что просидеть там можно всего ничего —
пока кислорода хватит. Если же корабль разломился и люди оказались
снаружи...
Об этом не хотелось думать, потому что
в такую бурю среди волн не выжить без специального снаряжения. И
всё же, как ни страшно такое признать, вариант с разрушением
корпуса казался мне единственной причиной катастрофы. Просто борта
не выдержали натиска волн. Такое бывает. И тогда свирепая стихия,
ворвавшись в образовавшуюся трещину, распирает ее, рвет, крушит
бортовые листы, в конце концов, переламывая корпус на части.
Достаточно капитану ошибиться с углом направления хода относительно
ветра — и все. При таком шторме этого более чем
достаточно.
Однако приглядевшись к изображению на
компьютере, я немного взбодрился, поскольку на вид корпус
транспортника выглядел целым, а потому дело могло обойтись
локальной пробоиной. Может что-то осталось от той банки, о которой
говорил Долговязый, а сонар не взял ее из-за шторма?