— Сторожем. В смену старому Бену.
Будешь хозяином станции, когда на ней никого нет. Еще зверей надо
кормить.
Это чуть остудило мою радость — я все
же рассчитывал получить работу ближе к специальности. Но
расстраиваться не стал, ведь работа была в океане. Этот факт
искупал все ее недостатки.
— Кажется, будет буря, — я глянул в
сторону горизонта.
— Скорее всего. Тогда нам надо скорее
на станцию. Ты заступишь пораньше, освоишься, а я выпущу Тошку и
Лидочку из вольеры. Заодно познакомитесь. Только надолго я с тобой
не смогу остаться, мне надо сгонять на материк, забрать документы
по тренингу для Тошки.
— Жаль.
Но на самом деле Лесин подарок так
меня взбодрил, что некоторое время я мог бы пожить без нее. В
общем, я не очень расстроился. Я представил, каких трудов ей стоило
уговорить начальство принять меня в штат, ведь ее коллеги
относились ко мне с настороженностью. Они считали меня убийцей и
были правы. В какой-то мере, конечно, поскольку никому из них не
приходилось видеть живых пиратов и скорострельный пулемет,
направленный прямо в лицо. В этом я им завидовал.
Леся чмокнула меня в щеку и потянула
за руку к дому, где в эллинге стоял катер.
— Заскочи на кухню, — попросила она, —
прихвати что-нибудь съестного. А то два дня на станции никого не
будет, и камбуз не работает. А я катер пока заведу.
Я обогнал ее и вскоре взбежал по
ступеням в наше жилище. За два прошедших года оно перестало
вызывать у меня бурный восторг, как поначалу, хотя домик на острове
в Индийском океане я бы ни за что не применял на жизнь в северном
городке вблизи Светлогорска, где прошло наше с Леськой
детство.
Иногда, правда, меня охватывала
ностальгия по тем временам. Я вспоминал, как мы с Вовкой, Лесей и
занудой Вадиком играли в охотников, прыгая по лесу с самодельными
ружьями и гарпунными карабинами. Все мечтали попасть в охотники, в
том числе и Леся, конечно, но получилось у меня одного. Теперь же
от года в учебке и неполных двух лет службы остались только щемящие
воспоминания, бусинка Кровавой Капли, полученная после боя в
Северной Африке, десяток фотографий, сделанных Долговязым, и косые
взгляды Лесиных коллег. Еще остался служебный адрес Чистюли, с
которым мы прошли огонь и воду как в прямом, так и в переносном
смысле слова. Однако с тогo дня, как мне пришлось навсегда снять
темно-синюю форму, мы с ним не встречались ни разу. Ни мне, ни ему
не хотелось вспоминать, как у Пушкина, «минувшие дни и битвы, где
вместе рубились они».