за двойную оплату,
– говорил я ему неизвестно зачем.
– Не открывай пасть на рабочий класс!
– срывался он в ответ.
– В деревне народа совсем не осталось,
кто не сбежал, спился или помер,
– продолжал я.
– Опять «голосов» наслушался?
– Нет, были вчера на картошке.
– Не болтай, дурак,
и за меньшее расстреливали!
– он поправлял зубной протез,
слетевший от ярости.
– Да ладно, пап, проскочим,
– отвечал ему я и оставлял
на табуретке сумку с продуктами,
купленными по талонам
для инвалидов войны.
– Я захлопну дверь, не вставай,
– говорил я, уходя.
– Да уж, доверяй таким,
– и ковылял со своей палкой
приобнять меня в дверях.