- Пей.
Кея придержала его голову. Сделав
глоток, раненый скривился, питьё стало горьким от лекарства.
- Пей, - повторила я, - так
надо.
Он кивнул и осушил одним глотком
остатки влаги.
Промыв рану водой, обработала
антисептиком и туго перебинтовала, приложив на место болтающиеся
лоскуты кожи.
- Как тебя зовут?
- Кир, - тихо ответил он. Голос был
низким, с хрипотцой.
- Тебе надо лежать. Ты потерял много
крови. Вот, выпей, - протянула ему млечный сок, - поможет
восстановить силы.
Он посмотрел и мотнул головой:
- Это яд.
- Нет, - я сделала глоток и снова
протянула ему.
Он осторожно глотнул, удивлённо
причмокнул и осушил всё до дна.
- Хорошо, сейчас нам надо идти.
Завтра я вернусь, принесу еды и воды.
- Кто вы? – Он рассматривал нас,
крутя головой.
- Наше племя живёт недалеко, -
ответила за меня Кея, - ты туда не ходи.
Кир понятливо кивнул. Собравшись с
силами, попытался встать и тут же со стоном опустился назад.
- Ты меня слышишь? - рассердилась я,
- тебе надо лежать. Мы поможем, принесём пищу. Когда выздоровеешь,
уйдёшь.
Обречённо скользнув по нам взглядом,
Кир вздохнул и прикрыл глаза.
- Мы вернёмся завтра. Вот вода, -
придвинула туесок ближе.
Выбравшись из укрытия, поспешили в
деревню. Наше отсутствие уже наверняка заметили.
- Ты странная, - сказала Кея, - всех
спасаешь.
- Разве это плохо?
Она пожала плечами:
- Кто-то живёт, кто-то умирает. Так
было всегда.
- Значит, пришло время менять
правила.
Вечером в деревне был пир. Ящера
разделали, и, когда мы вернулись, аромат жареного мяса уже плыл над
селением.
На больших деревянных тарелках
разложили кусочки огуречных плодов, ягоды гинкго и остальные
фрукты. Скоро начали передавать исходящие ароматным соком, шипящие,
поджаренные куски мяса. Ярко горел костёр, сегодня на него не
пожалели дров. Дая, как матриарх, сидела на почётном месте. Мы же
примостились сбоку от костра, удобно устроившись на небольшом
бревне, будто на скамейке.
Скоро все насытились. Солнце уже
скрылось за горизонтом, и ночь, как щедрый сеятель, густо
разбросала на небе зёрна ярких звёзд. Кто-то с другого края затянул
грустную песню. Впервые я слышала, чтобы здесь пели. Напев
подхватили и остальные женщины селения, скоро над шатрами поплыли
девичьи голоса. Слов было не разобрать, но несложно догадаться, что
сетовали они на свою горькую судьбу, что заставила покинуть родные
земли, близких людей и привела в скорбную деревушку, где женщины
доживали свой век.