Глава всея Московская губерния, Иван Петрович Салтыков, был
известным сибаритом, кутилой и дамским угодником. Так себе человек,
как по мне. Огромное состояние, большие земельные латифундии,
феноменально большая псарня. Он предпочитал всегда охоту, пьянку и
женщин, всем достойным делам. Видимо, всех мерил по себе, так что,
вероятно обиделся. Ну да ничего, позже отправлю ему подарочков,
сглажу негатив.
Я прикрылся срочным повелением канцлера пребыть светлы очи его,
Безбородко. Так что «я бы с удовольствием, ибо быть в обществе
столь достойного сына Отечества, как и человека, но… служба».
Только так и отстал Салтыков. Оказывается, я сейчас очень даже
популярная фигура.
Что характерно, обо мне написали англичане и даже что-то там
высказался скотина-Наполеон. Получается, что написали иностранцы и
уже в своей Богоспасаемой России я набираю популярность. А до этого
ни мои стихи, законодательная деятельность, заводы, пароходы… Но,
нет, ориентир на иностранное мнение.
В иной реальности Сперанского обвиняли в любви к Франции и
объявляли чуть ли не предателем. Как бы слова Наполеона не были
расценены и в этой истории превратно.
— Я бы обменял Сперанского на любое иное государство, кроме
Франции, - такое прозвучало из парижской газеты.
Льстит, гад корсиканский, делает мне медвежью услугу. Нужно
будет продумать стратегию, чтобы точно не обвинили в
франкофильстве. Однако, есть такое веяние, что наступает время
целования в засос с французами. В этом отношении история идет по
схожему сценарию, как и в иной реальности.
А вообще тут нужно будет очень даже подумать, ну и собрать
информации. Вероятно, придется как-то, но подключать Аннету к делу.
Я подозреваю, что Наполеон ли, или кто рядом с ним, но затеяли свою
игру против меня. Не хотелось бы поймать «звездную болезнь» или
«синдром Наполеона», но я могу казаться весьма существенной фигурой
для французов.
Уже то, что я натворил в Италии, с Триестом, с Венецией, которые
сейчас ринулись к России за поддержкой, возможно со мной связывают
и русские приобретения на Ионических островах. Этого хватало, чтобы
ко мне воспылали злобой. Ну а до ненависти довести Наполеона или
его окружение могло то, что я в некотором роде унизил французские
республиканские войска. Малыми силами, причем составленными почти
что из абы кого, в понимании французов, которые пока и с казаками
не особо встречались, я громил заведомо большие числом
республиканские соединения. Потом этот сумасшедший поход на
Милан…