Но перед подругами на реке стесняться
было нечего – спины-то разрисованы у всех, у кого больше, у кого
меньше, а вот здесь, в господской ванной, перед нарядными
девушками-горничными вдруг стало стыдно до слёз. Не к месту
вспомнилось, как герцог спросил, увидев шрамы – а за что это тебя
наказывали?
Что о ней сейчас подумают?
– Госпожа, – робко сказала одна из
присланных девушек, видя, что Марта судорожно вцепилась в
коротенькую сорочку, – если пожелаете – можете мыться в рубашке,
так многие делают, я знаю. Вы только потом её снимите потихоньку, и
нам отдайте, а мы смотреть не станем, отвернёмся и сразу вас в
простыню завернём. Так тоже делается, ничего, вы не
стесняйтесь.
– Точно, – подтвердила другая. – Мы
уже не первый год в услужении, и до этого места ещё в нескольких
бывали, порядки знаем. Матушка Аглая велела всё вам рассказывать,
что знаем, только мы не знаем…
Она запуталась и смутилась.
– Вы просто нам спрашивайте, ладно? Мы
всё-всё расскажем, – подхватила первая.
Марте сразу стало легче. Никто её не
загонял силком в горячую воду и не заставлял раздеваться, напротив:
все тряслись перед ней, как овечьи хвостики. Во всяком случае, уж
эти двое точно дрожали, аж губы побелели у обеих. Чего они боятся?
Неужто их тут наказывают?
Сама мысль о том, что в доме герцога
кого-то порют, точно так же, как в тайной комнате пастора Глюка,
была неприятной, и Марта решительно её перечеркнула. Посмотрела на
круглую чашу мраморной купели, из-под которой торчали мраморные же
толстые когтистые лапы невиданного зверя, на края простыни,
свешивающиеся с боков, постеленной, чтобы госпожа не
поскользнулась, как объяснили девочки. Невольно глянула под
потолок. Оттуда, сверху, с неведомого пока чердака, вели трубы, по
которым горячая вода поступала прямо сюда, в ванную комнату, для
омовения его светлости. Ну, и ещё в несколько помещений замка.
Откуда уж она бралась на чердаке – горничные и сами не знали.
Задумавшись, Марта собралась наклониться – снять чулки, но девушки
успели первыми. Действовали они так шустро, что ей оставалось лишь
переступать. Оттого, что её раздевали, как маленькую или больную,
было неловко.
Чтобы влезть в купель, заготовили
специальную скамеечку, и ещё одну – внутрь. Эту последнюю девушки
потихоньку утащили из разорённой Анниной спальни. Обдали кипятком,
опрыскали святой водицей, чтобы ни одна скверна от прошлой хозяйки
не перебежала. Потом-то госпоже доставят новую, а сейчас – нужно же
на чём-то сидеть, чтобы не утонуть, ванна-то большая, под его
светлость подогнана, а он – ого-го какой рослый мужчина… Даже ему
тут просторно.