Да, с фантазией у горожан всё в порядке.
Отгоняю грустные мысли. Так и так зарёва была обречена. Быть
сожженной, или пасть от руки обезумевшей толпы – не всё ли равно? А
мне надо держаться. Крадусь дальше.
Один раз подбираюсь к парапету совсем близко и – о ужас! –
соскальзываю. Пара плиток срывается вниз, но я успеваю ухватиться
за карниз. Взвизгивая при этом.
Разумеется, меня замечают.
– Вот ведьма! – раздаются крики. – Вот она, ловите ее! Стража,
стража! Она здесь!
Среди стражи есть арбалетчики. Пока я подтягиваюсь, рискуя
упасть прямо в лапы врагов, несколько болтов чиркают в опасной
близости. Один раз громыхает, как из пушки. Замечаю где-то позади
дымок. Из огнестрела шмальнули? Даже так? Час от часу не легче.
Забираюсь, залегаю, душа в пятки. Слышу шум, где-то внутри здания
топают стражники и особо ретивые граждане. Догадались!
Черт! Уже из чердака лезут. Уноси ноги, Настюха!
Однако далеко я не убегаю, падаю все-таки. Трухлявое покрытие не
выдерживает, обваливается, и я лечу вниз. Хорошо хоть в стог сена.
Оказываюсь в еще одном сарае. Снаружи брань, ищут меня. Может,
переждать? Нет, тут есть люди, вон их сколько выбегает. Да еще с
вилами и топорами. Озираются, высматривают.
Замечаю неподалеку окошко. Маленькое, но протиснуться можно.
Дотягиваюсь, лезу, выбираюсь наружу. Вижу какие-то лачуги,
поломанные ящики, оглобли, колеса от телег. Слева мост через реку.
За рекой кудахчут куры, пиликают скрипки, торговцы зазывают народ.
Рынок, точно.
Между тем, шум всё ближе – поняли, что я в сарае прячусь.
Уже не знаю, куда и деваться. Придерживаясь тени, дохожу до
моста, перегибаюсь через парапет. Под мостом есть темное место, где
сидят какие-то темные личности в лохмотьях. Деваться некуда, пока
меня не просекли, прыгаю туда, забиваюсь под свод, сворачиваюсь
калачиком. Буду сидеть, пока не стемнеет. Может, ночью что и
обломится. Днем – не вариант. Днем каждая собака норовит тебя
сцапать.
Нищие, что удивительно, не обращают на меня никакого
внимания.
Наверху народ еще долго плутает, но сунуться под мост никто не
догадывается, слава богу. В конце концов решают, что я опять
упорхнула и с проклятиями расходятся.
Едва стихает, я выбираюсь из темноты, встаю у самой воды,
потягиваюсь. По реке плывет лодка, в ней двое – на веслах хмурый
старик, другой конопатый рыжеватый детина стоит в полный рост,
держит в руке рыбу и таращится на меня.