Лишь несколько острых и горячих кусочков металла все-таки сумели
прорваться за это укрытие, располосовав щеку Ивану и пробив немцу
плечо. Фриц лишь вздрогнул, получив ранение, но дальше рыпаться не
стал, понимая, что ему еще очень сильно повезло.
Если бы не фантастическая реакция гауптамана, от Кремера вообще
осталась бы лишь окровавленная и подрагивающая груда мясного фарша.
Разрыв «лимонки» в таком маленьком и замкнутом пространстве – это
гарантированная смерть! И оберст-лейтенант, для которого нынешняя
война была не первой, как никто другой это понимал.
Еще не осела поднятая взрывом пыль, когда в коридоре раздался
топот бегущих ног и взволнованная речь подчиненных
оберст-лейтенанта. Загрохотала сорванная с петель дверь, видимо,
отброшенная в сторону, а затем солдатские руки откинули в сторону
измочаленный стол.
Чумакова подхватили за руки и вытащили из угла на относительно
свободное пространство. Ему что-то наперебой говорили, но он лишь
качал головой и тупо улыбался – в ушах до сих пор слышался лишь
«колокольный звон». По щеке текло что-то теплое, тягучее и
скользкое на ощупь. И когда Чумаков отнял руку от лица, она
оказалась обильно измазана кровью.
Ему тут же сунули в руку какую-то тряпку, чистую на вид, и он
приложил её к лицу, зажимая обильно кровоточащую рану. Пока он
занимался собой и тупо разглядывал основательно посечённые
осколками стены каморки, солдаты вытащили из-под стола и своего
начальника оперативного штаба.
Герр оберст-лейтенант тоже непонимающе вращал глазами, зажимая
рукой рану на плече и что-то возбужденно говорил Чумакову, только
Иван его не слышал. Как, впрочем, и Фриц не слышал разведчика –
только отрицательно мотнул головой, когда Чумаков попытался задать
ему вопрос.
Голова разламывалась, горела щека, и еще отчего-то пульсировали
кончики пальцев на левой руке. Чумаков поднес их к глазам, и с
удивлением обнаружил, что они посинели, а ногти так и вообще залило
«чернотой». Только сейчас он вспомнил, что именно этой рукой тянул
на себя стол, когда прогремел взрыв. Вот и «отбило» пальцы, словно
в детстве, когда он не успел выбросить и держал в руках
разорвавшуюся петарду.
Солдаты вывели их Кремером на улицу и проводили до расположения
санитарной службы. К этому моменту пострадавший от взрыва слух
частично восстановился, и Чумаков услышал, как оберст-лейтенант во
всю глотку материт партизан, каким-то образом умудрившихся так
выдрессировать ворон.