Наша группа почти бегом добралась до воды и меня сняли
со спины мамы. Все взрослые залезли в тихую заводь реки
и стали отмывать свои тела. Я подошёл к краю реки, начал
пить воду и осматриваться. Река была очень широкой,
на другом берегу стояли точно такие же деревья, сквозь
которые было мало что видно. Как и деревья с этой
стороны, они не образовывали единую зелёную стену,
но и не стояли далеко, как на равнине. Я пил
воду, она была вкусная, едва горьковатая, но очаровательно
свежая. Она словно растворяла меня в своей тёмной прохладе.
Возле берега было неглубоко, и я зашел в воду
по пояс. Приятная прохлада смочила шерсть. Дно у реки
было песчаным. Песок тонкими струйками проникал между пальцев.
Течение подхватывало его частички и смешно щекотало лодыжки
и ступни ног. На секунду я замер, наслаждаясь тем, что
мое тело теряло тепло, впитанное в болотах. Удушающая, давящая
липкая жара отступала под ласковым прикосновением реки. Среди
группы были и те, кто, как и я находился у реки
впервые. Они интересовались, где же заветный орешник?
На что бабушка отвечала, что мы почти дошли, сейчас остынем
от перехода и дойдем. Осталось немного.
Ветер принес запах дыма. Все взрослые повернулись в его
сторону. Едва уловимый запах горевших деревьев, с одной
стороны, мог нести приятную новость, и в любую секунду
просто гарь мог сменить запах приготовленной пищи. Или это просто
горел лес. Тогда все мы в жуткой опасности. Я со всеми
принюхивался, силясь уловить запах готового мяса. Но ветер нес
лишь гарь. Вся группа вышла из воды.
Орешник, а как же орешник? — думал я,
но бабушка уже начала размышлять вслух. Стоило отправить
на разведку пару родственников, остальным остаться здесь
и в случае усиления запаха выходить на равнину.
Мама вызвалась идти со мной вперёд и узнать, что
скрывается за этим запахом. С ней вызвалась идти
и тётя, сестра папы. Остальные остались с бабушкой
ждать.
Мы выдвинулись в сторону дыма. Шаги мамы были нервные,
но точно размеренные. Запах дыма все усиливался
и усиливался, не неся в себе даже и намека
на приятный запах пищи. Вот из-за стволов показались первые
клубы дыма. Это означало, как сказала мама, что где-то недалеко уже
открытый огонь. Я смог посмотреть по сторонам, дым легким
туманом струился над водой, прижимаясь к низу,
но не уходя вверх. Мама сказала, что если это
и пожар, то слабый, надо найти источник, вдруг там есть
что-нибудь съестное. За этими жуткими кочками и комарами
я на время забыл о голоде, но теперь он с новой
силой ударил по животу. В животе что-то ужасно заурчало.
Мама сняла меня со спины на руки и начала гладить.
Мы продолжили идти так, неся меня на руках. Впереди плотной
стеной стояли кусты, закрывающие вид. Из их листвы клубами
струился дым. Запах гари резал нос, и я громко чихнул. Мама
тут же закрыла мне ладонью рот, а другой рукой направила
себе на спину. Тетя руками раздвинула кусты, и я увидел
огромную поляну, залитую солнечным светом, на которой
суетились наши мужчины, и горел огромный костёр, его недавно
разожгли и вместо огня он выпускал огромные клубы дыма. Мама
вскрикнула, и папа, который с другими мужчинами нес
разделанную тушу огромной антилопы ближе к огню, повернулся
в нашу сторону. Я выкрикнул свое первое слово: «Папа!».