Осмотревшись, я заметила в одной из конюшен большое
окно. Конечно, без стекла. Просто проем, за которым сидели трое
мужчин. Они не отводили глаз от парнишек. Наверное, они и давали
команду отгонять нас.
Нет, бежать я не планировала. Мне хотелось понять:
что и как здесь работает, кто за что отвечает и с кем можно
посоветоваться о моем деле. Мне нужны были соратники, союзники, а
по максимуму, конечно, друзья. Хоть я и не верила особо в дружбу,
но одной тут было слишком невыносимо.
Так прошли две недели. Поляны зазеленели густой
сочной травой, кусты стали непроглядными, а деревья подарили тень.
Для дальнейшего существования на воздухе для нас построили навесы с
ограждениями, а рядом что-то вроде огромного
манежа.
Манеж оказался и правда манежем для карапузов,
которые только начали ходить и активно ползают. Когда в нем
постелили здоровый шерстяной ковер, я даже хмыкнула. Лорд и правда
так заботиться о будущем «пушечном мясе»? Или это кто-то из
«персонала» такой сердобольный?
Работа женщин, ухаживающих за детьми в манеже, в
корне отличалась от нашей: они не сидели вообще. Если бы в моем
детском доме так обращались с малышней, я бы предпочла жить там,
чем с некоторыми, вроде моей тетки.
Единственное, что меня насторожило: дети из манежа
не плакали. Вообще! Они падали, они боролись между собой за
безликие погремушки, слаженные из каких-то странных трубок,
наполненных чем-то шуршащим. Я отметила, что детские личики
меняются в зависимости от настроения. Малыши, пуская слюни,
неразборчиво что-то балаболят на понятном только им языке, но не
плачут.
Единожды я заметила, как один такой начал складывать
маленькие, словно малинка, губы, планируя разреветься, но тут же
отвлекся на что-то и продолжил елозить задницей по
ковру.
— Почему они не плачут? – спросила я у одной из
женщин. Правда, перед тем как перейти к вопросам, я старательно, не
меньше часа следила за ними, разнимала или разводила в разные углы,
поднимала упавших, помогала завязать тряпичные подгузники или
собрать грязное в корзину.
— А чего им плакать? - ответила вполне добродушная
женщина. - Сыты, сухие.
— Но все равно… они же очень маленькие еще. Чтобы
внимание привлечь. Или если больно, - предположила
я.
— Когда просто плакали, к ним никто не подходил.
Кормили, переодевали, давали чем играть. И все. Они и рук почти не
знают, - она указала на младенца, которого я укачивала, хотя он уже
заснул и оторвался от груди, - вот ему сложно будет. Так что… не
качай. Положи.