—
Ах ты ж беспредельщик мокрушный! — с ненавистью сказал Полбатона,
буравя Вована глазками.
Блатной сухо клацнул выкидухой и ринулся
вперёд, сухой и верткий как змея, но рука была быстрее. Больше не
меч, а почти человечья конечность, у плеча которой болтались
остатки обгорелого рукава зековской робы, вытянулась ему навстречу,
и всё тянулась, истончаясь, пока указательный и средний пальцы не
вошли в глазницы Васи. Хряп! Вован с ужасом ощутил, что внутри
своей головы Полбатона мягкий, влажный и горячий, как вагина
возбуждённой женщины. Тот коротко ахнул и гулко стукнул ножом по
руке, но сразу выронил его и повис, хаотично суча ногами. Словно во
сне в голове Вована родились картинки — смотрящий распивает с кумом
казённую ханку; смотрящий хранит в полу котельной собственный
отдельный янтарный скарб, причём больший, чем злополучный общак, и
он уверился в своих догадках: и кум продажный, и Паша Законник
ссученный. А потом Полбатона умер у него на пальцах и картинки
потухли.
Вован бросил труп, поднял масляную тряпку и
старательно, с любовью вытер свою спасительницу. Та красиво
переливалась янтарными сполохами, а глубоко внутри поблёскивала
особой, голубой искрой. Обгорелая роба больше не прятала её,
оплавилась в комок и латексная перчатка. Вован хотел разорвать
майку и замотать руку до плеча наподобие повязки, но вдруг понял,
что правильно больше не прятать её. Это не была зараза, но божье
благословение на адский труд, огромную работу. Он мельком глянул на
трупы — ишь, разляглись, черти ссученные, -- и неторопливо пошёл к
баракам.
Ему предстояло наводить порядок.
—
Стой! — малыш дёрнул Натана за волосы. — Направо!
Натан побежал направо, почти сразу споткнулся
о корень и упал, а ноль-первый кубарем скатился через его голову. В
лодыжке хрупнуло, ногу скрутило от боли, он застонал и сцепил зубы,
подчиняя боль, свыкаясь с нею.
—
Кажется, ногу подвернул, — задыхаясь, сказал Натан, немного отполз
и сел, опёршись спиной на ствол секвойи. — Я сдох.
Огляделся — они застряли в лощине среди
бурелома, заражённый объект остался далеко позади, погони не
наблюдалось. На удивление, ночная видимость была неплохой, дорогу
он различал не хуже чем в сумерках или на рассвете. Точнее, полное
бездорожье — он давно сбился с тропы, хотя всегда следовал указкам
ноль-первого.