Комиссар тем временем перешел на новый уровень
общения – называл какие-то имена, после некоторых плевал на землю.
Получалось доходчиво, но как-то странно, по большей части оттого,
что имена сплошь были незнакомые:
- Хорус! Тьфу! Фуллгрим! Тьфу! Агрон! Тьфу! Хаос!
Хаос! Альфарий! Тьфу! Кёрз!..
- Наверно, генералы немецкие, - пояснил Михальчук,
- Бес его знает… На нашем фронте про таких не слыхал. Но про хаос,
это он верно все подметил, конечно.
Закончив плеваться, комиссар перешел к следующему
списку, читая его почтительно и даже благоговейно:
- Робаут Жиллиман! Феррус Манус!
Михальчук скривился, а лейтенант Шевченко,
послушав, вдруг рассмеялся.
- Это же он про нас! – пояснил он ничего не
понимающему экипажу, - Послушайте сами. Робаут Жиллиман – это ж он
Жукова так! Робаут – это по-ихнему Роберт, Георгий, то есть.
Натурально, Жуков Георгий Константинович. А Манус – это, наверно,
он Малиновского помянул. Это язык у них такой дурацкий, вот и
перевирает… Все правильно, товарищ комиссар! Это наши маршалы,
которых мы чтим и уважаем как сознательные бойцы Красной Армии.
- Лев Эль-Джонсон!..
- А вот это ты зря, - расстроился лейтенант
Шевченко, - По политической части есть еще у вас пробелы. Лев-то он
– Лев Давыдович, а фамилия его – Троцкий. Может, у вас там в
Мексике его Эль-Джонсон и прозвали, а у нас он Троцкий, предатель и
подлец…
Комиссар не очень-то понял про Троцкого, но главное
– общение было налажено. Дальше пошло глаже, хоть и не без
затруднений. Благодаря старанию мехвода, а также жестам и гримасам
переговаривающихся сторон, скоро этот процесс уже можно было
назвать хоть сколько-нибудь осмысленным общением.
- Хаос! Кхорн! Кровь!.. – переводил Михальчук.
- Да, проклятый Кох много у нас крови выпил, -
кивал лейтенант Шевченко, - Это он верно говорит.
- Эльдар! Зло!
- Ну, тут ничего не понимаю. Есть у меня во взводе
Эльдар один, Джавадзаде фамилия, хороший малый, из
Азербайджана…
Иногда, когда общение пробуксовывало, комиссар
вытаскивал из планшета блокнот и старательно и рисовал в нем
картинки. Картинки тоже были странные – держать в руке саблю
американцу явно было привычнее, чем карандаш. Когда лейтенант
Шевченко жестами и гримасами изобразил ему войска СС, комиссар
изобразил в блокноте ряд харь самого жуткого вида, при взгляде на
которых сплюнуть захотелось даже советским танкистам. Хари были
чудовищные, лишь отдаленно напоминающие людские. В их жутких
оскалах топорщились длинные клыки, из голов торчали рога, а в
когтистых лапах они сжимали непривычное оружие… Лейтенант Шевченко
понимающе кивал – он видел карикатуры на гитлеровцев в газете
«Красный воин», где они изображались схожим образом, и ничего
необычного в это не замечал. Знать, нагорело и у американцев…