– Вроде стенки? – свел брови царь. – Чего вы с царицей такого
непонятного накупили?
– Вспомнила! – просияла Агашка. – Ширма!
* * *
Хинская ширма была хороша. Гордей только головой покачал от
изумления.
Высокая, выше человеческого роста. Шелковая, натянутая на раму
из неведомого темного дерева. И до того красиво расписана!
Поверху – невиданные птицы, с длинными крыльями и пышными
хвостами. Понизу простерся змей с крупной чешуей и длинными усами
над большой губастой пастью. Справа сидел белый лис, аккуратно
расстелив вокруг себя не один хвост, а почему-то три. Слева –
заросли камыша, а из них выглядывала суровая звериная морда. Кто
другой решил бы, что это кот. Но Гордея не проведешь. Он этакого
видал в царском зверинце. Называется – тигр. Тоже, кстати, привезен
из страны Хин.
Но прежде всего привлекали внимание не птицы и не усатый змей, а
девица, изображенная посреди ширмы.
Тонкая, стройная, в необычной одежде и с непривычными чертами
лица: узкоглазая, раскосая, с тонкими ровными бровями. Волосы
черные, гладкие, уложены в сложную высокую прическу, из которой
зачем-то торчали две спицы. В руках девица держала музыкальный
инструмент с тремя струнами, слегка похожий на вытянутую балалайку,
только не треугольную, а с четырьмя скругленными углами.
– Занятно, – сказал царь Дорофей, разглядывая ширму. – Маланья,
на кой ты это покупала? От кого собираешься отгораживаться?
– А чтоб было, – хладнокровно ответила царица Мелания Агаповна
и, судя по хрусту, вгрызлась в яблоко.
Десятник Гордей не повернулся на голос от ширмы. Лучше с умным
видом разглядывать заморскую девку, чем с глупым – царицу.
На государыню десятник бросил один-единственный взгляд, когда к
ней в горницу вошел. И чего зря пялиться-то? Красивая, дородная,
белокожая, моложавая. И не скажешь по ней, что старшей царевне уже
тринадцать лет. Но Ульяна, бесспорно, красивее.
– Похоже, царь-батюшка, нашли мы, что искали, – сказал десятник,
не отрывая глаз от ширмы. – И птицы тут, и девка со струнной
бренчалкой. Спасибо еще, тигр по ночам по дворцу не бродил.
– Или бродил, да мои растяпы не заметили, – кивнул Дорофей. –
Торговец, что царице ширму всучил, уже уехал. Но знаю, у кого мы
про нее можем расспросить. Остановился в Град-Столице хинский
боярин по имени Цзинь Бао. Корабля ждал, за море плыть. Дождался,
послезавтра отчаливает. Я его пару дней назад на обед пригласил.
Учтивый, разговорчивый. Говорит, что едет за море, чтобы насладить
свой угасающий старческий взор чужеземными красотами и диковинами.
Думается, врет он. Никакой он не угасающий, хоть и пожилой. Мне б в
его возрасте быть таким угасающим! Полагаю, едет к какому-то
королевскому двору переговоры вести. Ну да мне с того вреда не
будет, мешать не стану... Человек он умный и много знающий. Вот его
бы и поспрашивать...