Зато сразу сообразили, откуда крик несется. Из покоев, где
недавно жил наставник царевичей, выгнанный за то, что вместо
умственных наук обучал юных принцев игре картежной.
А сейчас в пустой темной комнате, в потоке лунного света, сидела
у стола царевна Капитолина. И визжала в полный голос.
Стражники не успели ни о чем спросить Капитолину Дорофеевну: на
крики примчался сам царь, на ходу завязывая пояс от штанов:
– Капа, дочка, что случилось? Кто тебя обидел?
Девочка оборвала визг. Сказала тихо:
– Батюшка...
И горько расплакалась.
Тут в дверь ворвалась царица. На голову и длинную рубаху ее была
наброшена большая – кисти до полу – шаль. Мелания Агаповна
расшвыряла стражников, оттолкнула мужа и обняла дочь:
– Калина, Калинушка, деточка моя родимая! Не плачь, скажи маме:
кто тебя напугал?
Царевна уняла плач, но ничего не отвечала, уткнувшись носиком в
рубаху матери.
Тут подоспел стражник, догадавшийся принести горящий факел.
Свет озарил небольшие покои.
Стражники уставились на стол. Царь уставился на стол. Царица
поверх головы дочери уставилась на стол.
Потому что стояли на столе погасшая свеча, кубок и опрокинутое
зеркало.
И не нужны уже были никакие объяснения...
А коридор уже полнился голосами проснувшейся и сбежавшейся на
крик челяди.
– Ступайте, – сказал царь Дорофей стражникам, – разгоните всех.
Да не болтайте лишнего.
С лица матушки-царицы исчезла тревога. Она дождалась, когда
стражники выйдут, и спросила язвительно:
– Что ж ты, Капитолина свет Дорофеевна, не в бане на женихов
гадать изволишь? И кубок только один поставила, и угощения не
приготовила... Или чаяла приманить суженого на пустой кубок?
Капа подняла на мать глаза – заплаканные, но упрямые. Ответила
дерзко:
– Что тайком раздобыла, то и поставила...
– Разве не знаешь, дуреха, что это не суженый твой в зеркале
появится, а злой дух, что примет облик суженого?
– Так ведь не чей-то облик чужой примет, а суженого! Так хочется
хоть одним глазком глянуть... А ты, государыня-матушка, будучи во
девичестве, ни разочка не ходила гадать?
– Кто, я? – ахнула Мелания Агаповна. – Уж этак-то я бесов не
тешила! Я в твои годы смирна была, из отцовской да матушкиной воли
не выходила, на парней глаз не поднимала, в горенке сидела да
вышивала...
Дорофей быстро отвернулся, пряча усмешку. Вспомнил, как
Малашенька, боярская дочь, к нему на свидание в яблоневый садик
бегала.