Ей нужно пролить кровь. Иначе безумие накроет ее. И тогда
жертвой станет кто-то из ее спутников.
- Идемте, - Кинн размяла руку, холодеющую в предвкушении дикой,
необузданной магии, огненных стрел и ледяных шипов. - Разберемся с
остальными.
- Знаешь, моя дорогая, ты — само противоречие... - пробормотал
Астарион.
Кинн это знала. Она была клубком противоречий, оголенных нервов,
но новым друзьям ее подобные подробности были ни к чему.
Чтобы покинуть трапезную, пришлось дернуть за рычаг.
Единственная часовая, прохаживающаяся туда-обратно по короткому
коридору, была застигнута врасплох и даже вскрикнуть не успела:
острый ледяной шип вонзился ей в горло, кровь выплеснулась на
камни. Кинн облизнулась. Жги. Бей. Круши!
Заткнись.
Нагнувшись, она обшарила труп и, ничего не найдя полезного,
направилась к ближайшей двери. Она, очевидно, открывалась при
помощи какого-то механизма, во всяком случае, ни ручки, ни замка
отыскать не удалось. Должно быть, это и был тот самый вход в склеп,
который Гимблибок и его подручные пытались взломать.
Остатки шайки обнаружились за самой дальней дверью, в
скриптории, слабо освещенном лучами солнца, пробивающимися через
узкие пропыленные окна и щели в потолке. Четыре разбойника. Четыре
восхитительных трупа. Безголовых, безруких, безногих... Кинн
отступила назад, разжала пальцы, позволяя сабле упасть со звоном на
пол, а после вытащила флейту. Магия, вплетенная в мелодию,
придавала сил, исцеляла незначительные раны и направляла стрелы
куда следует. Кинн будет стоять в стороне, она не прольет больше
кровь сегодня.
- Ты в порядке?
Отняв инструмент от губ, Кинн посмотрела на Шэдоухарт. Та,
кажется, стояла рядом уже некоторое время и разглядывала ее с
неприятной смесью подозрения и сочувствия. Кинн и не знала, чего ей
не нравится больше — первое или второе.
- В полном. Мне просто не нравится вид крови.
«Это тебе-то?» - явственно читалось на лице Шэдоухарт. Кинн
выдавила улыбку, аккуратно обогнула очередное пленительное на вид
тело и оглядела книжные полки, чтобы хоть как-то отвлечься. Выбор
литературы был мягко говоря своеобразный: словно кто-то
вознамерился собрать в одном месте все темное и нечестивое,
чтобы... что? Уничтожить? Размножить и распространить? Просто
зачитываться такими потрясающими томами, как «Вампирское
проклятье», «Смерть и божественность», «Неприкаянная» -
поучительный труд, посвященный шаритской прислужнице, или же
очевидная жемчужина коллекции: «Взгляд смертного, или Размышления
свидетеля о Кризисе Порождения Баала». О, неустаревающая классика!
Кинн бросила ветхую книгу на стол, подняв клубы пыли, и двинулась
дальше в сторону апсиды, где возвышалась статуя, у подножия которой
прикручена была табличка с непонятными символами. Что бы тут ни
было написано, язык давно уже забылся, стерся из памяти.