Зеркала?
Нет, скорее на полынью похоже, только маленькую. И будто там, по
другую сторону, уже есть кто-то, кто-то…
Я протянул руку с растопыренными пальцами, и понял, что не
дотягиваюсь. С кресла вот не дотягиваюсь.
Встать надо.
Как?
Ноги чувствуются, но ещё не слушаются. У меня даже эта, как его
там, физиотерапия не началась. И массажи… и восстановление – путь
долгий.
Но мне надо.
Очень надо дотянуться. До полыньи. Пока она не закрылась.
Пока…
Я левой рукой цепляюсь за край кровати. Благо, прочная, и
пытаюсь подняться. Тяну отяжелевшее тело, отталкивая второй рукой
коляску. И с третьей попытки встаю.
Женщина смотрит.
Она ничего не говорит, просто лежит и улыбается. Улыбается так,
будто… понимает? Знает? Про меня вот? Про мою тайну?
Рывок.
Ну же, Громов, когда ты превратился в ничтожество, которое не
способно даже встать? Давай… ты в этой жизни столько раз подымался…
и столько козлят доверчивых загубил. Так что сумеешь. Главное,
сопли подобрать.
И…
Раз.
Встать. Удержаться. Сердце в груди зашлось, прямо чувствую, что
времени нет и у меня, что оно сорвётся, оно не готово к таким
подвигам.
Плевать.
Надо…
Я по-прежнему цепляюсь за кровать и второй рукой уже тянусь. К
глазам тянусь… глазам мертвеца, потому что именно в этот момент
женщина и уходит. Я вижу, как над головой её собирается
полупрозрачная тень, не жуткая, как те, из прошлого мира, но
мерцающая.
Полупрозрачная.
Душа?
И зеркала глаз бледнеют, подёргиваются дымкой.
Нет… мне надо.
Я успеваю коснуться их, и острая игла пробивает кожу, от руки и
до груди, и потом дальше, под лопатку. Запах становится едким, и я
задыхаюсь от него. А ещё от невозможности дышать. Просто взять и
сделать…
Вдох?
Как сделать вдох, когда воздух заперли.
Закрыли.
И кажется, я доигрался… призрачная тень растворяется, а я падаю…
падаю, мать вашу. В никуда.
А кто виноват так и не выяснил.
Глава 3
«Плеве убит, радостно вздохнет каждый обитатель обширной
Руси, услыхав благую весть. Наказан вешатель! Убит убийца рабочих!
Убит жестокий представитель кровожадного самодержавия! Плеве нет.
Отрублена у гидры одна голова, но есть еще девяносто девять… Плеве
убит, но система жива.,. Ничего с убийством Плеве не изменилось. И
не изменится. Потому что самодержавный порядок не убит и убить его
отдельными террористическими актами нельзя. Революция, восстание
народа, восстание рабочих масс — только это одно в силах снести
самодержавие…»