Нет, одежда неплохая. Не самая новая, но новую тут, сколь
понимаю, далеко не всякий себе позволить может. Это вот бельё
Еремей новое выправил, за что ему большое человеческое спасибо. Что
до формы, то, подозреваю, куплена она была в лавке старьёвщика,
которых по пути к вокзалу попадалось множество. И я с удивлением
понял, что секонд-хенд – это далеко не нашего времени придумка.
Ладно, главное, что сидела форма эта, про которую я из Метелькиного
словесного потока понял, что она не просто так, но гимназическая,
почти нормально. Чуть великовата, ну так не мала же.
Так Еремей сказал.
И велел ремни затянуть потуже. А после взял и обрил, добавивши,
что так мы жальче выглядеть будем. Вот не знаю за себя, но смотреть
на Метельку было смешно – лысый, с синеватой макушкой, с которой
гимназическая фуражка то и дело сползала, с оттопыренными ушами и
веснушками, он гляделся и нелепо, и забавно.
Подозреваю, что я не сильно лучше. Фуражка всё норовила съехать,
то на нос, то на затылок. Сейчас вон вовсе приподнялась от
дуновения ветерка и пришлось её ловить, чтоб совсем не улетела.
- Не отставайте, - велел Еремей, не оборачиваясь. – Почти уже.
Вона, сейчас вокзал будет.
Вокзал.
Четыре дня прошло с того разговора, который я всё как-то пытался
уложить не то в своей, не то в Савкиной башке.
Четыре дня.
Два я лежал пластом, пытаясь в себя прийти. А на третий
приключился визит Антона Павловича, блуждающий взгляд которого ясно
говорил, что мыслями добрейший целитель где-то весьма далеко, да и
вообще соображает он мало.
- М-мёртвый… с-совсем м-мёртвый, - сказал он, так и не рискнув
отлипнуть от косяка.
- А то, - согласился Еремей. – И ты, падла, виноватый…
- Я? – удивление искреннее. – Я нет…
- Ты в каком состоянии? Да я жаловаться буду… я… - Еремей
перехватил целителя за шкирку и рывком подтянул к кровати, на
которой я старательно изображал покойника. Антон Павлович вяло
трепыхался, а Еремей тыкал и тыкал носом в мою холодную руку.
А то… льда вон сколько извели. Едва вовсе не отморозили.
И не то, чтобы особо нужда была, но Еремей сказал:
- Мало ли, как эту погань допрашивать станут. Он должен быть
уверен, что ты покойник.
Лицо мне тоже побелили, а после посыпали какой-то хренью, вроде
как плоть разлагаться стала. Ну а уж вонь обеспечил кусок мяса,
сунутый в постель.