— И прекращай уже рыдать.
Войдя в поеденные ржавчиной чугунные ворота, они оказались в
пустом и голом дворике перед довольно унылым зданием, чей серый
квадратный фасад окружала высокая решетка. Тяжёлая парадная дверь
распахнулась им навстречу, за ней мелькнул крахмальный фартук
какой-то встрёпанной девицы. Том обогнул её не глядя, словно
мебель, пересёк выложенный чёрно-белой плиткой холл и углубился в
узкий, плохо освещённый коридор — уверенно и целеустремлённо, будто
Вергилий, низводящий Данте в глубины ада. Гарри едва поспевал за
его стремительной походкой. Они поднялись по лестнице, миновали ещё
один коридор, мрачнее прежнего, и очутились возле угловой двери,
крайней в однообразном ряду других дверей. Она была наполовину
приоткрыта.
Представшая за нею комнатка напоминала гроб — как общей
атмосферой, так и размерами. Высокое немытое окно, казалось,
поглощало, а не распространяло свет. Две койки стискивали меж собою
стол со стулом, лепившиеся к подоконнику впритык. Обои отставали
клочьями. В углу громадой возвышался шифоньер. Зловоние сочилось в
щели половиц, точно болотная вода. На левой койке, на солдатском
сером одеяле, сидел мальчик. Он читал книгу.
Гарри сразу же его узнал.
Он был Гарри ровесником, по крайней мере на вид. Темноволосый,
худенький, угрюмый и красивый. Опасный. Пока ещё не идеальный, но
всё впереди — живое доказательство тому смотрело из угла; холодные
глаза сверлили Гарри с любопытством, и взгляд их полз по лицу как
муха — Гарри нестерпимо хотелось его смахнуть.
— Нравится? Здесь мило, правда?
Гарри проглотил слюну.
— Не нравится, прости. Что это вообще за место?
Не то чтобы он совсем не догадывался, но...
— Приют. Я тут живу, — Том улыбнулся, радостно и широко, и Гарри
почему-то передёрнуло. — Я как-то говорил, что хорошо понимаю твои
обстоятельства — ну так что ж. Теперь своими глазами можешь
убедиться — это правда.
Гарри не нашёлся с ответом. Впервые ему в голову закралась
мысль, что у Дурслей, возможно, на самом деле было не так
уж плохо. Ужасно, без вопросов, но… Здесь само
понятие «плохо» обретало новый смысл и глубину.
На лестнице послышались шаги, и дребезжащий женский голос
произнёс: «Мы пришли». Мальчик поднял голову и отложил книгу. Том
словно бы весь подобрался и предвкушение мелькнуло на его лице,
сменившись маской отстранённого холодного веселья.