— На самом деле я позвал тебя за этим. Смотри внимательнее,
ничего не пропусти.
И Гарри смотрел.
Он видел загадочно мерцающие глаза, прячущиеся за стёклышками
очков-половинок.
Видел строгость и укор в этих глазах — и вспоминал глаза,
глядевшие на него самого со строгой укоризной.
Видел пламя, охватившее шифоньер — и покрывался холодным по́том,
воображая, как пламя поглощает другой шкаф — тот, где
изнутри на стене красуется кособокая надпись «конмата гари».
Видел жалкую кучку ворованного хлама, сваленную на одеяло — и
представлял, как его заставляют с извинениями возвратить ручки и
ластики, тетради и карандаши, фонарик и батарейки, гнутых оловянных
всадников и фигурку Тыквоголового Джека.
Как его заставляют отдать Тома.
— И имей в виду: в «Хогвартсе» не потерпят воровства, —
выговаривал уже ему самому человек в очках-половинках, чьё длинное
имя и странный набор титулов вовсе не казались смешными.
— Да, сэр, — отвечал Гарри. Ему было холодно. Голова кружилась.
Он пропустил обед — хотел почитать книгу. Из коридора воняло джином
— миссис Коул подслушивала. Она всегда подслушивала.
— Министерство сурово наказывает нарушителей, — вещал одетый как
клоун тип в очках. У него были плохие зубы. Слишком много сладкого.
Гарри не любил сладкое.
— Да, сэр.
— До встречи в «Хогвартсе», Том, — сказал человек, который
ограбил его средь бела дня и поджег его шкаф.
— Я умею говорить со змеями, — ответил ему Гарри, и только потом
вспомнил, что делать этого было нельзя.
Никто не должен узнать его секрет.
— Хватит, пожалуй, — раздалось вдруг где-то у Гарри над
головой.
Это был голос Тома — серьёзный, обеспокоенный. Гарри зажмурился
изо всех сил. Ему очень хотелось заплакать.
— Том, Том, — закричал он, — постой, ну подожди минуточку.
— Ну что ещё, несносный ты ребёнок?
Гарри открыл глаза и нашёл взглядом Тома — тот оказался прямо
перед ним. Пришлось задрать голову — а потом задрать ещё немного,
вот какой Том был высоченный. Волшебник в очках ушёл. Хмурый
мальчик, сидя на одеяле, пинал ножку кровати. За дверью визжали,
рыдали и смеялись дети. Пахло капустой. Том озабоченно взирал на
него сверху.
— Я знаю, что уже спрашивал. Но я спрошу ещё раз — а ты,
пожалуйста, ответь в этот раз нормально, хорошо? Я очень тебя
прошу, — Гарри дрожал. Головокружение не прошло, оно, наоборот,
становилось всё сильнее; казалось, пол раскачивается. — Что
происходит с тобой, когда дневник закрыт?