Да что же происходило? Мы ведь находились на срединной равнине.
Я никогда прежде не слышала о землетрясениях в нашем
королевстве!
Я ввинтила следящие Нити под землю и отшатнулась в омерзении:
там кружил огромных размеров червь. Заставлял твердь содрогаться в
конвульсиях, вновь и вновь огибал нас с Мервином по широкой дуге —
не ближе и не дальше. И ловил жадной пастью все новые и новые тела,
падающие вниз.
Меня словно окутало плащом из ледяной крошки, потом бросило в
огонь. Я поняла. Это ведь я сделала! Я, рунами Древних! Это я
призвала те силы, которым поклонялись Древние — силы самой Бездны.
А Бездна никогда не уходит, не сняв жатву. Как я могла даже не
задаться вопросом, к каким силам взываю?
— Хватит! — я кинулась к ближайшей трещине, упала на колени,
из-под ладоней оборвались вниз комья сухой земли. — Хватит! Оставь
их!
Из непроглядной черноты внизу смотрели два горящих глаза
чудовища. Дрожь земли прекратилась — меня слышали и меня
слушали.
— Уходи, — я сказала спокойно, словно дикому животному, которому
нельзя показать страх, как нельзя повернуться спиной. — Уходи. Ты
получил, за чем пришел, ты сыт — уходи.
Желтые, со ржавым окоемом, глаза. Они словно стали ближе — или
это меня затягивало в их глубину? Но мне не только нельзя было
показывать страх, мне нельзя было бояться. Нельзя — иначе не
выживет мой таирт. Нельзя — потому что тогда груз смертей на
совести станет слишком тяжел для одной бывшей принцессы. Пусть даже
сама принцесса тоже будет мертвой.
Я не боялась.
Я была сильнее, чем эта тварь из Бездны.
Я не боялась, потому что ни одна тварь не может сравниться со
старшими детьми Властелина, а я смотрела в глаза Дракона, желавшего
моей гибели, и осталась жива.
В памяти вспыхнуло воспоминание о бездонной черной пропасти —
взгляде Кароса Дакаанта — которая почти затянула меня. Но теперь
эта пропасть словно создала стену между мной и тварью.
Понимало ли чудовище мои мысли, считывало ли только эмоции, или
же общение между нами происходило на ином уровне, который я не
могла осознать, но внезапно червь отдернул ментальные щупальца.
Детей своего Властелина твари боялись так, что даже от одного
воспоминания чудовище попятилось.
Буркала глаз червя могли, оказывается, выражать скорбную
укоризну. Я словно услышала отзвук неутоленного голода и обиду на
хозяйку, не позволившую довершить трапезу.