Подбрасывая кусок за куском,
скармливала огню выбеленное морем дерево, Мишель смотрела, как
догорают в море последние лучи. В голове медленно и устало плавали
обрывки мыслей. Что утром солнце, взойдя, не будет светить в глаза,
потому что этот берег западный. Что нужно ждать темноты, чтобы
вытащить ловушку, что нельзя засыпать, а нужно бдеть и
бодрствовать.
Но как ни держалась, все-таки
задремала, сидя у костра.
Проснулась от резкого звука, то ли
приснившегося, то ли прозвучавшего на самом деле.
Сонно похлопала ресницами,
огляделась. Вокруг стояла глухая ночь, ни одного человека
поблизости, и только звезды по-южному ярко светят с неба. Взгляд
вернулся к морю, затем к пляжу, и Мишель вдруг поняла, что костер
почти догорел, лишь несколько угольков светятся на песке. Она
поспешно бросила на них кусок плавника и дула до тех пор, пока
слабый огонек не прорвался через пепел и не заплясал на сухом
дереве. С трудом встала со своего бревнышкаа. Вооружилась мачете и
двинулась к кромке прибоя.
Не поверила глазам — вместо большой
воды перед ней были лужицы и мокрое дно. Охнула про себя. Ну до
чего она недогадливая! Ведь ночь, отлив! И это прекрасно: на
обнажившемся дне её ловушка была хорошо видна, и опасения, что
тащить её из воды будет трудно, не оправдались. Правда, наполнена
она была не так уж сильно — наверное, слишком недолго она лежала на
дне.
Мишель подобрала ловушку, но
смотреть улов не стала — темно. Но вот кое-что из того, что океан
оставил на дне, было видно достаточно хорошо и показалось
интересным. Используя свою ловушку как мешок для находок, подобрала
несколько закрученных раковин и несколько плоских половинок,
выбирая те, что покрупнее. Одна была настолько большой, что вполне
могла бы заменить тарелку или плошку, особенно, если вспомнить, что
ты не на званом вечере, и не привередничать по поводу формы.
Мишель осторожно переступала
израненными ногами между блестевшими в свете звезд лужами и
радовалась: теперь у неё есть посуда! Можно будет и воды набрать, и
попробовать сварить живность, которая тоже водилась в лужицах,
оставшихся после отлива.
Надо было возвращаться к костру,
проследить, чтобы он не потух, и разобрать то, что лежало в
ловушке. Но глаза жадно выхватывали все новые и новые ценности на
оголившемся морском дне, но уставшие руки давали сигнал, что
хватит. И Мишель усилием воли оторвала жадный взгляд от богатств
морского дня и пошла к затухающему костру.