Правда, ткань была не грубая, как
можно было ожидать от монашки на затерянном в океане острове, а
будто составленная из разных отрезов. Разными были не только цвета.
Мишель подивилась: может, заплаты? Присмотрелась. Нет, просто сшито
из лоскутов. Вот на плече сероватый лен, в подмышке — люстрин, а на
подоле медопалам и снова лен, и все лоскуты крупные и разного
размера.
Её платье пострадало от воды, к тому
же было не по погоде жарким. К тому же Мишель чувствовала, что одна
из вшитых косточек корсета растерло кожу так, что больно
шевелиться, а промокшая от пота ткань нижней сорочки только сильнее
растравливает рану. И такая зависть вдруг вспыхнула к такой вот
просторной и легкой, в один слой, одежде, что Мишель чуть не
заплакала. Ну и пусть бесформенное, ну и пусть как у монашки, зато
ничего не натирает и, наверное, не жарко. А о том, как следует
одеваться воспитанным девушкам, она может забыть - кто её тут
видит?! Уж об том кое-кто крепко позаботился. Мишель грустно
улыбнулась.
— Ты монашка? Как тебя зовут? —
спросила, переводя взгляд на лицо девушки.
Та с любопытством рассматривала
платье вновь прибывшей, а после вопроса принужденно улыбнулась.
— Имя у меня самое простое, мадам.
Меня зовут Мари.
— Очень приятно, — привычно присела в
реверансе Мишель. — Я мадам Мишель Эрсан. Мне сказали, что тут
небольшая община отшельниц. Ты одна из них?
— Из них, — закивала девушка.
Мишель ещё раз осмотрела её фигуру в
просторном платье, действительно, сильно напоминавшем рясу монашки.
Только странный способ изготовления и материалы смущали взгляд. Но
с другой стороны… Что она знает о жизни общины на острове, об их
обычаях? Может, в этом и суть: носить одежду, сшитую из разных
клочьев — дорогих и дешевых, подчеркивающих, что где-где, а вот
тут, среди океана, что бедняк ты, что богач — всё едино.
Сейчас Мишель готова была многое
отдать за что-то вот такое же просторное и тонкое. И не важно, как
оно будет выглядеть - прилично или нет, но корсет перестанет
растирать кожу и модно будет снять пропотевшую рубашку .
— Твои сестры приютят меня? —
спросила, вспомнив ещё кое о чем — о самом насущном.
— Сестры… — повторила Мари, будто
размышляла.
Что, у них тут настолько строгий
устав, что могут не пустить к себе? А как же «путника прими»?
— Сестры примут, — оживленно закивала
Мари. — Идемте.