Мишель выдохнула и с усилием
поднялась. Посмотрела на отяжелевшую от воды и грязи юбку, со
вздохом приподняла её, чтобы следовать за девушкой. Та уже
двинулась по тропинке, которую Мишель не различила бы в траве, если
бы шла тут сама. Девушка время от времени оборачивалась к Мишель и
каждый раз улыбалась, будто подбадривала.
Шагов через сорок вдруг спросила:
— А как же ваша поклажа?
Мишель удивилась:
— Откуда ты знаешь про поклажу?
— Так мы увидели парус ещё вечером, а
утром пошли смотреть. А тут шлюпка.
Мишель сделала ещё пару шагов и
остановилась. Да, на корабле вчера вечером бросили якорь — она из
своей каюты слышала, как зашумели матросы, как загрохотала в
отдалении тяжелая металлическая цепь, а затем раздался громкий
всплеск. Она даже смогла разобрать в общем шуме несколько слов, из
которых предположила, что они у цели. Позже, уже ночью, к ней на
минуту заглянул док, чтобы попрощаться и предупредить, что нужно
готовиться в высадке: на заре, когда прилив ещё не до конца затопит
берег, приказано спускать шлюпку. А тут, на острове, выходит,
корабль заметили, следили за ним и за шлюпкой, а потом и за
Мишель…
— То есть пока я тащила сундук на
сухой из мокрого песка, вы наблюдали за мной?
Мари улыбнулась и кивнула так, будто
очень обрадовалась догадливости собеседницы.
— А когда вы упали, — пояснила,
жизнерадостно поблескивая зубами, — мы подумали, что вы лишились
чувств или плачете. А я же лучше всех умею утешать, потому и пошла
к вам.
Мишель приподняла подбородок,
показывая, что поняла в чем дело. Ну конечно, как же не утешить
плачущего? Подойти, спросить как дела, удивиться содранным ладоням,
посочувствовать. Это не так и сложно. Особенно, в сравнении с
тасканием тяжестей. Мишель только покачала головой: кажется, будет
совсем, совсем непросто.
— Далеко ещё идти? — спросила между
делом.
— Нет, почти уже пришли.
Ещё несколько шагов, и среди
тропического леса открылась большая поляна.
Здесь, видимо, и жили общинницы.
Мишель, мимолетно окинув взглядом поляну с парой хижин и кострищем,
внимательно всмотрелась в женщин.
Их было трое. Три незнакомых женщины
в такой же, как у Мари, одежде — в просторных рясах, собранных из
разных кусков. Эта пестрота и общая бесформенность платьев делала
их похожими, хотя общего в лицах не было ничего.