Старик не торопился отвечать, вспоминал. Потом сказал:
– Не знаю, вряд ли и сегодня можно назвать Феркафт раем. Хотя
кому-то нравится. Особенно по сравнению с тем, что было раньше.
– Но без магии там не обошлось?
– Возможно, – кивнул старик.
– Ты отнюдь не многословен и умеешь уходить от прямых вопросов.
Тогда вопрос прямо в лоб. А не ты ли тот самый маг?
– Магов на свете много, – опять уклончиво ответил старик. – Но
поверьте мне, граф, даже самый великий маг не в силах изменить
судьбу королевства, сделать несчастный народ счастливым. Это может
сделать лишь сам народ. Или… лучшая его часть. По этому поводу я
вспомнил одну старинную балладу. Ну-ка, Овай, принеси шарманку.
Знаете граф, когда меня ограбили гоблины в той самой деревне, где
не запирают дверей, они почему-то не взяли шарманки, хотя она –
самое ценное из того, что у меня было.
***
Шарманка была явно старинная, все ее поверхность была покрыта
довольно тонкой и искусной резьбой. Что это была за резьба!
Огромные армии сходились в смертельных битвах, доблестные рыцари
поражали ужасных и огромных драконов, и в то же время,блестящие
драконы разгоняли бесчисленные армии гоблинов, и так далее, и так
далее, и так далее. Причем, в мерцающем свете факелов и свечей,
освещающих харчевню, казалось, что армии эти двигаются, что драконы
взмахивают крыльями и изрыгают огонь, что эльфы посылают во врага
свои магические стрелы.
Старик взялся за ручку инструмента и несколько раз его повернул.
Из шарманки раздалась тихая мелодия. Старик остановился, видно,
что-то в музыке ему не понравилось. Он откинул верхнюю крышку,
пошуровал там рукой, снова закрыл и взялся за ручку. В этот раз
мелодия буквально полилась из шарманки, чарующая, невероятная
мелодия. Она была словно осязаемая, казалось, протяни руку, и
коснешься серебряных ростков невиданного вьющегося растения,
растущего прямо из шарманки. И усики подвижные и тонкие пытаются
дотянуться до законченных потолочных балок харчевни, обвиться
вокруг висящего на цепях большого колеса, уставленного свечами.
Старик кивнул, и мальчик запел. Запел тонким, высоким голосом,
таким высоким, что посуда на полках начала тихо дрожать, словно
подпевая в унисон. И теперь в харчевне было уже два ростка –
серебряный и золотой. Тонкие, но крепкие стебли их переплетались,
лаская и обнимая друг друга, сплетаясь в единое волшебное
растение…