Тут же заскулило под ногами. Пес испугался. Видавший виды
дворовый пес вдруг испугался этой жуткой темноты. Лонир поднял руку
– всем приготовиться! Теперь лишь бы принц не подвел! Принц, ваш
выход! Только принц крови может вызвать сведущего к телу короля. А
принц стоял на месте, как вкопанный, с неестественно белым цветом
лица. На крики магов не реагировал никак. Смотрел только на отца,
только на него. Так бывает со смертными, впервые увидевшими слияние
сфер. Что делать, лихорадочно думал Лонир, что делать?!Своего места
он покинуть не мог, чтобы не нарушить гармонии слияния, а принц
словно окаменел…
Кто бы мог подумать, что королевский лекарь сохранит
самообладание? Едва не опрокинув одну из жаровен, он подбежал к
принцу и сунул прямо в нос флакон с солью. Принц сразу пришел в
себя, мотнул головой и громко прокричал, как учил его маг: «Именем
крови отца сын велит сферам отворить врата, дабы вошел ведающий!»
Прокричать это принцу пришлось трижды, пока тьма в том месте, где
совсем недавно были двери, медленно, словно неохотно расступилась,
и в спальню медленно вошел… дракон. Вряд ли сейчас принц Эммер
узнал того самого Мышата, над размерами которого совсем недавно
подшучивал. Дракон был огромен, чешуя его сверкала серебром, а
глаза светились огромными рубинами. Лишь древнеурожденным драконам
дано пересекать границу миров, лишь дракон видел и мог показать
смертным исчадий темного мира. Мышат выпустил струю белого дыма, и
когда он рассеялся, все увидели исчадие.
На груди короля лежал огромный – с воловью голову, словно
светящийся изнутри бордовый шар. Он медленно пульсировал, и от
этого редкие волоски на нем шевелились. Лишь приглядевшись, можно
было заметить на вершине шара голубое членистое тельце с большой
лысой головой, и ярко-алые жевала, впившиеся в грудь короля.
Никакого беспокойства к произошедшему тварь не проявила. Лишь
немного поднялась на отвратительных суставчатых лапах и
переместилась по груди короля чуть выше.
– Ну конечно, так я и думал, клещ Мород, – пробормотал Лонир,
опуская в суму уже ставшую ненужной мандрагору. – И замечать нас не
собирается. Что ж, проверим родственные чувства.
Старик наклонился к псу и сорвал с ушей несколько раздувшихся
клещей. Бросил под ноги и стал нещадно топтать. Клещи лопались, и
исчадье словно что-то почувствовало, словно обнаружило, что его
заметили. Из головы поднялось два десятка крохотных глазок на
тонюсеньких ножках. Глазки тихонько покачивались, словно стараясь
запомнить всех присутствующих. И не просто запомнить, а заглянуть
им в мысли. Ибо изначальный клещ – прародитель всех паразитов. И он
хочет видеть тех, кто вредит его потомству.