Коротаев предположил:
— Скучно ей, наверное, ваша светлость. Одинокие женщины часто
скучают, особенно зимой.
— А ты откуда знаешь? Женат, что ли? — спросил я.
— Нет, не женатый я, ваше высокоблагородие, а просто помню, как
моя матушка всегда скучала, когда к ней батюшка подолгу не
приезжал. У батюшки своя семья, а с моей матушкой он во грехе жил.
И я во грехе родился, получается, — ответил денщик, смутившись и
покраснев.
— Подумаешь! Все земные люди грешны, кроме праведников, но и те
давно в раю. Нет на земле ангелов. Так что не раскисай, братец, а
то киселем станешь, — сказал я бойцу.
А сам про себя думал о том, как самому бы не раскиснуть, а то,
как только встал на ноги, так голова снова сильно заболела. Но,
преодолевая боль, я все-таки не садился, продолжая мерять комнату
маленькими шажками и разгоняя кровь в руках, сгибая и разгибая
пальцы, начав, таким образом, потихоньку разминать мышцы, совсем
отвыкшие от работы за время моего вынужденного лежания. Жаль,
конечно, что здесь нету никаких тренажеров, да еще и тело теперь с
другими мышечными рефлексами. Не боксировал этот князь никогда,
другим спортом занимался: верховой ездой да фехтованием. Да и руки
его, то есть, теперь мои, не для бокса: маленькие и слишком
беленькие ладошки с длинными тонкими пальцами пианиста…
Мои мысли прервал Степан:
— Ваша светлость, пани Иржина слугу прислала. Он ждет вашего
ответа, изволите ли вы завтра к полудню принять его хозяйку?
«Однако, навязчивая бабенка! Впрочем, от меня не убудет, если
погляжу на нее, а то мне уже любопытно, что за мадам меня
домогается», — подумал я, а вслух сказал денщику:
— Ладно, передай, что соизволю завтра принять ее в указанное
время. Только тебе придется до этого привести меня в порядок:
наладить помывку в бане, побрить и по поводу одежды, подобающей
князю, позаботиться.
— Помилуйте, ваша светлость! Баню и бритье сумею наладить, а вот
одежду, какую просите, взять негде, — проговорил Коротаев.
— Так уж и негде? А как же мундир? — сказал я.
Степан пробормотал:
— Вы же сами сказали, ваше высокоблагородие, что мундир испорчен
безнадежно.
— Так почини! Ты денщик или кто? Найди нитку и иголку, да зашей
мои лосины и ботфорты почисти! Не понимаю, почему ты не сделал
этого до сих пор? Времени у тебя полно имелось, чтобы форму хоть
как-то в порядок привести, пока я без сознания валялся!