Юла даже спросила тогда:
— Разве порядочность может быть излишней?
— Может, девочка моя. Иногда она утягивает в болото.
Но прикол был в том, что в Ромкином болоте Юле было спокойно. А
когда в этом болоте появились какие-то признаки Маши Рябининой, Юла
до последнего не считала, что это что-то серьезное, потому что: где
она, а где Рябинина? А Ромка ведь при всей своей порядочности не
был скромником или зашуганным ботаном. Он был нормальным парнем,
который целовался так, что вокруг искрило. Он и эта серая мышь
Рябинина? Серьезно?
— Серьезно, — в ответ на ее мысли наконец подала голос Маша.
Юла сделала глоток кофе.
— И не скучно тебе с ним? Хотя о чем я, господи! Это у него
нужно спрашивать. Зато ты, небось, пироги печешь и борщи варишь,
как правильная домохозяйка?
— Ты просто так пришла или у тебя к Роме какое-то дело? —
процедила сквозь зубы Рябинина.
Она раскраснелась и теперь выглядела не как домохозяйка, а как
домработница.
— Дело, — вновь улыбнулась Юла и подмигнула: — Только к Роме.
Передашь ему, что я заходила, хорошо?
— Обязательно.
— Спасибо за кофе. Была рада с тобой повидаться, — Юла вновь
подмигнула и направилась к выходу.
Надев туфли и взяв с полки свою сумочку, она обернулась.
— Маленький совет: футболка полный отстой. Я, конечно, понимаю,
что пока Крестовскому восемнадцать, это еще не так критично, но лет
через пяток у него проблемы мужские могут начаться, глядя на
тебя.
Кажется, Рябинина была близка к слезам, впрочем, удовлетворение
Юлы портило то, как знакомо ее собственная сумка выглядела на полке
в этой квартире и как чужеродно здесь смотрелся свисавший с вешалки
шарфик Рябининой. Захотелось сорвать эту тряпку к чертовой матери и
разодрать на мелкие клочки. Но вместо этого Юла снова улыбнулась и
вышла из сто девятнадцатой квартиры.
Сколько времени она провела здесь с чувством: одно ее слово — и
она станет тут хозяйкой? А вот теперь с вешалки свисает безвкусный
серо-зеленый шарфик, а Рябинина в черт-те какой футболке ходит тут
босиком и явно не парится по поводу того, как она выглядит. Ну, или
не парилась. Юла зло усмехнулась и ткнула на кнопку лифта.
Отражение в зеркале выглядело не злорадным, а несчастным.
Выйдя из подъезда, она остановилась, оглядывая двор и чувствуя
себя при этом так, будто ее вырвали из этого дома и вышвырнули на
улицу против воли. Оказывается, возвращаясь в Москву, она держала в
уме Ромку. Думала, что все будет по-старому.