Но как только унималась циркулярка, он щурился в улыбке и охотно отвечал на вопросы. Говорил он с сильным акцентом и тянул гласные, отчего словно «нормально» звучало как «намааальна», и, пока он тянул «а», успевал ещё живописно махнуть рукой и улыбнуться, развеивая худшие подозрения.
Рафик спросил, о чём я собираюсь писать. В отличие от тракториста, он не строил гипотез. Когда я сообщил, что пытаюсь понять причины высокой смертности в Филино, он понимающе кивнул, но ничего не ответил.
– А вы тут с семьёй живёте?
– Дааа, отец, мать, дети, жена… – засмеялся он. – Дааа… Все тут.
– Мне ваши соседи говорили, что болеют тут многие.
Он охотно кивнул:
– Дааа, болеют. У жены сестра болела. Три года назад похоронили.
Сказал он это без трагизма.
– А сами как? Переезжать не думали?
– Неее, куда переезжать? Всю жизнь бегать не будешь. Нормально тут. Жить можно.
– Что думаете: почему люди болеют?
Он несколько секунд смотрел вдоль улицы, где катался на велосипеде малыш. Второй малыш бегал за ним с длинным прутом.
– Не знаю, – он сплюнул. – Везде болеют. Мы воду из своей скважины пьём. Из рек, из озер не пьём. Только свою.
– В воде дело, думаете?
– Не знаю. Сестра у жены на другом конце села жила, – он показал направление. – Там болото. Вода плохая.
На прощанье я пожал ему руку; ладонь его была графитового цвета и оставила на моей руке сизый отлив.
Я сел в машину и отправился на выезд к кладбищу. У моста через Вычу я обратил внимание на другой берег, где среди брошенных деревянных домов один, кирпичный, выглядел жилым.
После моста я свернул направо и подъехал к дому из белого кирпича с окнами без наличников. На фоне прочих филинских домов он казался альбиносом, лишённым бровей и ресниц.
Дом не был огорожен, хотя сбоку обнаружился приличных размеров садовый участок, на котором орудовал вилами молодой человек лет тридцати, раскидывая по земле навоз. У него были светлые волосы и бледная кожа, словно он, как и дом, хотел выделяться на общем фоне белизной. Я принял бы его за городского, тем более он носил очки, но работал он решительно и умело, что выдавало деревенскую выучку.
На моё появление парень отреагировал не сразу. Я подошёл почти вплотную, когда он воткнул вилы землю и опёрся на них. Видно было, что он устал.
Я представился. Он назвал своё имя – Иван.