— Как не понять!
— Слон! – неожиданно выдал Руфин.
Вася мало верил, что угрозы Дорохова были реальны. В общем –
совсем не верил. Руфин, как и весь отряд, пока не мог отойти от
шока. А в таком состоянии чего не наговоришь? И в нормальной-то
жизни поругаются, к примеру, муж с женой, и то грозятся убить друг
друга. А ночью лягут в постель, обнимутся, поворчат... И где,
спрашивается, убийство?
Пришли в себя быстро. Не первая смерть и не последняя и перед
глазами, и от их рук. Понервничали – да. Но сопли не распускали.
Быстренько свалил тела в кучу в стороне от тропинки, закидали
ветками. Поехали дальше.
— Спасибо, Вася! – прошептал Лермонтов, не желая лишний раз
дергать Дорохова. – Я ничего не успел ни понять, ни испугаться.
Веревку даже не развязал, застыл, наблюдая.
— Да тут гордиться нечем, Михаил Юрьевич.
— Почему?
— Потому что прав Руфин Иванович: глупость это и ошибка с моей
стороны. Нельзя было так делать. Это нам еще повезло, что рядом
других не оказалось. Так мог весь отряд подвести под пули и
кинжалы. И сейчас бы не разговаривали мы с вами, а лежали в куче,
как те пятеро.
— Других?!
— Так это с виду лес глухой, будто мы здесь первые люди.
— А на самом деле?
— А на самом деле иной раз и в городе на центральной улице
столько народа не толпится!
Вася оказался прав. Лес в эту пору и в это время, действительно,
мог сравниться с Невским проспектом. В основном из-за огромного
количества беженцев. Война, из-за которой они лишились крыш над
головой, гнала их прочь от родных очагов. А вернее сказать,
сорвались с насиженных мест, поверив агитации Шамиля и обещаниям
защиты от Ахверды-Магомы. Надеялись, конечно, что, может, опять
вернутся, опять отстроят родные села и дома. Без хозяев-чеченцев в
русских мундирах. Но пока бежали, сломя голову, прячась в вековом
лесу, спасая жизни и близких. А кроме беженцев встречались и другие
отряды, подобные Дороховскому. Мюриды Шамиля пришли на чеченскую
землю, взывая к газавату. Такие же пришельцы, если разобраться,
только одной веры.
Руфин долго не мог успокоиться из-за Васиной выходки. Когда
повстречались с очередным отрядом, даже подъехал к Девяткину, встал
рядом, чтобы, в случае чего, остудить Васину горячую голову.
— Я в порядке, Руфин Иванович, – убеждал его Вася. – Больше не
сорвусь.
— Конечно, не сорвешься! – усмехнулся Руфин. – Я прослежу.