Это показалось мне странным, даже
непривычным. В современной культуре, когда мелькает слово «СМЕРШ» и
упоминается контрразведка, то сразу представляются сцены из
фильмов: напряжение, страх, иногда даже фарс. Взять тот же эпизод
из «Утомлённых солнцем 2», где старший пионервожатый буквально
потерял самообладание от страха и в штаны напрудил.
Но здесь всё выглядело куда проще и
будничное. Никто нас за опасных зверей не воспринимал, потому и не
боялся до жути. Да, вопросы задавали скрупулёзные, документы
проверяли до мельчайших деталей, но это была работа, а не
художественная драма. Это не киношная выдумка, где офицер СМЕРШ –
кровожадный монстр, у которого каждый под подозрением.
Наконец, преодолев последнюю
проверку, мы въехали в город. Мишань встретил нас хмуро. Узкие
улицы, тусклые огни за плотно прикрытыми ставнями, немногочисленные
прохожие, которые хоть улыбались и кланялись при виде нашей
техники, но выглядели напряжёнными. Можно понять: им при японцах
столько пришлось пережить! Ещё неизвестно, какими русские окажутся.
Наверное, так думают. Встречали радостно, конечно. Видать, по
принципу «лучше хоть кто-то, чем эти проклятые японцы».
Мишань, как я заметил, во время
отступления не пострадал. Вовремя наш передовой отряд совершил
марш-бросок в город. Японцы так драпанули, что не успели ни одного
предприятия, ни одной электроподстанции взорвать. Побросали
динамо-машинки и рванули куда подальше. В этом китайцам, конечно,
повезло. У них и так жизнь под оккупацией небогатая была. А если
ещё и основные источники дохода и коммунальную систему разрушить,
так вообще – каменный век.
Мы доехали до главной площади,
остановились. Всё, чего хотелось, – найти хоть какое-то место,
чтобы просто рухнуть, вытянуть ноги и провалиться в глубокий сон,
придавив минуток шестьсот. Каждый смотрел по сторонам, прикидывая,
где тут можно остановиться на ночлег. Но где? Квартиры и дома
чужие, гостиниц, если они тут вообще были, мы не видели. Да вот ещё
проблема: всё ж на китайском! Вывески на японском, я так понял по
оставшимся на зданиях более светлым пятнам, горожане после бегства
оккупантов посрывали.
Добролюбов включил фонарик, стал
изучать карту города. Кейдзо присоединился к нему, что-то
показывая. Я же, пока они судачат, вышел из кабины, потянулся,
захрустев затёкшими суставами и ощущая, как постепенно в задницу,
которая ощущалась инородным предметом – чем-то вроде деревянной
доски, втекает жизнь.