Я обошёл виллис. Американская
техника, надо отдать ей должное, выдержала все испытания. Вот уж
действительно, не думал, что когда-нибудь буду благодарен
технологиям наших заклятых «друзей». Двигатель работал ровно, как
часы, а подвеска терпеливо сглаживала все удары на ухабах. Машина,
словно понимая нашу усталость, довезла нас до цели, не подведя ни
разу.
Прошёл к студеру. Сквозь брезент
пробивался разговор: кто-то предложил заночевать прямо в машине,
кто-то упоминал о том, что можно поискать какой-нибудь пустующий
дом неподалёку. Впрочем, большинство молчало, экономя последние
силы. Решили, видимо, что остановились ненадолго. Переведём дух, а
дальше будем искать подходящее место. В голове вертелась только
одна мысль – главное, чтобы здесь было тихо и безопасно.
Вскоре меня позвал Добролюбов.
Сообщил, что Кейдзо нашёл на карте место, где живёт Шэнь Ицинь. Я
пожал плечами, сел за баранку виллиса, повёл машину, куда японец
указывал.
Пока ехали, я подумал о том, что этот
Китай мне кажется каким-то… странным. Здания здесь низкие, улочки
узкие и кривые, редкие прохожие, что испуганно жмутся к стенам
домов при нашем появлении, одеты, как бедняки. Всё вокруг покрыто
пылью, а запахи – сложная смесь угольно-древесного дыма, рыбы и
чего-то давно гниющего. Как же всё это не сочетается в моей памяти
с другим, современным Китаем, с его небоскрёбами, сверкающими
витринами и быстрыми поездами, огромными автострадами и бескрайними
полями вокруг городов, где возделан каждый гектар земли.
Но здесь ничего этого нет. Вместо
ровных улиц с идеальным асфальтом – грязь и лужи. Вместо высоких
технологий и светодиодных огней – тягловые повозки и люди,
таскающие тяжёлые грузы на плечах при свете масляных светильников.
Ощущение такое, что время тут остановилось, и то ли XVI век, то ли
ХХ-й.
В будущем Китай совсем другой. Я знаю
его как страну огромных достижений, экономического чуда, где всё
полезное пространство занято по максимуму. Даже маленький городок
там может похвастаться небоскрёбом. А здесь? Пока только
зарождается новая жизнь, а старый мир умирает медленно,
сопротивляясь переменам. Сейчас я будто вижу то, что станет основой
для того Китая, каким он будет через десятилетия. Но пока этот мир
кажется мне странным, чужим и мрачным.
Поплутав по городу, – Кейдзо также
было непросто ориентироваться, но он хотя бы знал китайский язык, –
мы наконец остановились на узкой улочке, которая словно пряталась
между старыми домами с традиционными китайскими крышами,
выложенными черепицей. Вдоль вымощенного старыми гнилыми досками
тротуара тянулся забор, сложенный из крупных булыжников, от времени
потемневших и покрытых мхом. Над забором возвышались ветви дерева,
усыпанного мелкими жёлтыми листьями, которые слабо шуршали на
ветру. Всё вокруг дышало тишиной, нарушаемой лишь звуками наших
шагов и чавканьем грязи под сапогами.