- На иностранных языках читаете, товарищ? Я вот кроме
айн-цвай-драй и нескольких таких же слов, так ничего и не
выучил.
- Так я тоже учусь, - Травин приподнял словарь, - сначала почти
все слова выписывал, а теперь знакомое слово вижу, и без подсказки
могу прочитать. Только иногда смысл ускользает, знаете, как в
русском языке, у одной фразы может быть несколько значений.
- Как же, - мужчина кивнул, глаза у него были беспокойные,
бегали туда-сюда, - есть такое. Вот, скажем, собачья жизнь, вроде
как про пса, а на самом деле про людей. Иностранец и не догадается.
У вас как получается?
- По-всякому, - Сергей улыбнулся, - мне бы учителя, вот приеду
на место, в Читу, может, найду кого.
- Так вы до Читы? - Лукин широко улыбнулся в ответ, раскрыл
портфель ровно настолько, чтобы нессесер мог едва туда пролезть, и
протолкнул внутрь кожаный пенал.
- Да, по служебным делам. Работаю снабженцем.
- А по какому профилю? – не унимался новый сосед.
- Спичной трест.
- Это превосходно, товарищ, - ещё шире улыбнулся Борис Петрович.
– Нужное дело делаете для трудящихся масс, куда же без спичек. Ими
и свечу зажечь, и костёр, и примус, и папироску при случае. И
всего-то маленькая палочка с кусочком фосфора, разве не чудо?
- В чудеса мы не верим, полагаемся исключительно на человеческий
разум и научные достижения, - парировал Травин, он за часы,
проведённые на собраниях, научился излагать мысли возвышенно, - наш
острый взгляд, он каждый атом пронзает. В том числе и атом
фосфора.
Уборная, расположенная между двух купе, была занята, и Сергей
отправился в общую, в начале вагона. Когда он вернулся, Бориса
Петровича в их совместном обиталище не оказалось, видимо, тот
отправился в вагон-ресторан. на первый взгляд, все вещи были на
месте, а вот на второй – в портфеле Травина очень аккуратно
пошарили, правда, ничего не взяли.
«За новым соседом глаз да глаз нужен», - молодой человек
прислушался к организму, решил, что вполне может ещё с час
поголодать, и взялся за Хэммета.
Лукин в самом деле отправился завтракать. Карманные часы
показывали восемь двадцать пять, обычно он в одиннадцать выпивал
стакан простокваши, и потом уже днём плотно обедал, но в этот раз
пришлось привычке изменить. Мужчина зашёл в вагон-ресторан,
огляделся – заведение только-только открылось, и большая часть
столиков пустовала. Он отсчитал три столика по левой стороне,
уселся у окна, раскрыл газету и поискал взглядом официанта.
Заспанная девушка тащила поднос с чаем, немолодой мужчина с пышными
усами и в фартуке вешал на стену плакат с призывом пить
радиоактивную минеральную воду. Борис Петрович выбрал яйцо пашот,
бутерброд с маслом и паюсной икрой, и овсяный кисель.