– Чего валяешься? – раздался голос
Андрейки. – Корова, как корова.
Тюляпин открыл глаза. Хоть и света
было мало, но теперь он разглядел. Действительно, корова.
Обыкновенная корова. Он сел, руки ещё подрагивали, на лбу
выступивший пот.
Андрейка взял корову за оборванную
верёвку и повёл за собой.
– Вот и повечеряем молоком, – ласково
поглаживая бурёнку, буркнул Андрейка. – Дай котелок, сцежу молоко,
а то не доена уже вторые сутки.
Тюляпин больше слышал, чем видел, как
в котелок брызгают струи парного молока. Он, если бы был один,
наверное, и не смог подоить. А мальчишка вон легко управляется,
даже в темноте. И корова стоит смирно, ногой не дрыгнет.
– Пей, – в руках Тюляпина оказался
тёплый котелок. – Всё выпивай. Ещё есть.
Вкус парного молока напомнил деревню,
сухонькую старушку, его бабушку, которая ловко управлялась с двумя
коровами, сбивала масло, делала сметану. У неё времени светлого
времени хватало на всё. В доме прибраться, огород прополоть,
скотину обиходить, пирогов напечь и ещё столько всего, что
маленький Аркаша завидовал её работоспособности.
– Чего опять застыл?
– Бабку свою вспомнил, – вяло ответил
Тюляпин и протянул ему пустой котелок. – Жаль такую животину
бросать.
– Зачем бросать? С собой возьмём.
– Куда с собой?
– Тута в стороне есть домик Митрича,
пасечника. Он с весны там живёт. Вот к нему и завернём, отдадим
бурёнку.
Место для ночлега Андрейка выбрал
недалеко от знаменательной встречи с коровой. Сон накрыл Тюляпина
моментально, как только голова коснулась травяной
«подушки».
В этот раз ночь подарила давно
забытые пожелтевшие фотографии отца и матери, переломившиеся в
нескольких местах, порою с оторванными уголками. Подростком он
часто перебирал их с любопытством и трепетом, а потом, в старших
классах началась другая жизнь, и семейные фотографии ушли на
дальний план, как впрочем, и желание стать профессиональным
фотографом. В итоге – пиджак с наградами отца и матери стал его
сомнительной славой. Что же пошло не так? Последний раз он дарил
цветы матери, когда окончил школу. И…всё. Даже иногда забывал с
днём рождения поздравить. То как разговаривал с ней последние лет
десять, вообще заставило Тюляпина покраснеть прямо во сне. А она
всегда называла его – Аркаша, и никак не иначе. Словно не было
различных детских шалостей, грубого поведения и оскорбительных
выражений. Он всегда для неё остался Аркашей…