Хитростями подследственных со мной охотно делились и коллеги по
прокуратуре, и обычные опера — еще тогда, когда я была
следователем. Будучи судьей, я узнала намного больше из материалов
дел, из показаний, заключений экспертов и видеозаписей. Я думала,
что когду-нибудь выйду на пенсию и буду писать детективы — не то
чтобы это было мечтой, так, не самыми честолюбивыми планами,
проектами, чем угодно, потому что я не видела ничего расслабляющего
в том, чтобы что-то писать, а детективы и так, и так не
пользовались популярностью. И все равно память хранила, а тело само
подсказывало, чем воспользоваться в опасный момент.
— Вот Нечистый! — выругался цирюльник. — Дамиан, давай положим
ее.
Я не спешила, лишь прилагала все усилия, чтобы не напрячься.
Тело должно быть максимально расслабленным для того, чтобы… чтобы
произошло уже что-нибудь, что избавило бы меня от попытки
кровопускания. Я осмелилась чуть приоткрыть глаза и сквозь ресницы
рассмотрела, как Дамиан положил скальпель, подошел ко мне, взял
меня за ноги — осторожно, обмотав ноги тканью юбок, и вдвоем с
цирюльником они перенесли меня обратно в кресло.
— Давайте, — нетерпеливо скомандовал доктор. — Дамиан, в первую
очередь — сосуд, — и указал на металлическую емкость.
«Я его сейчас вколочу тебе в глотку», — мысленно пообещала я.
Как только они надо мной наклонятся, я моментально приду в
себя.
Цирюльник начал заворачивать мне рукав. Я открыла глаза
полностью, телом все еще притворяясь, что я без памяти — все равно
мне в лицо никто не смотрел — и встретилась взглядом с
Дамианом.
Красивый паренек, немного испуганный, но заинтересовало меня не
смазливое личико, а то, с каким напряжением он уставился на меня.
Уже заметив и, безусловно, поняв, что я не без сознания, что я дурю
их тут всех и морочу им головы.
У него был слишком обдуманный взгляд для этой эпохи — на
мгновение мне показалось, что он такой же, как и я. От
неожиданности я затрясла головой, а цирюльник, заметив это, схватил
меня за руку и сильно дернул. Сверкнуло лезвие в опасной близости
от моей кожи, и тут я сделала то, что временами устраивали прямо в
зале суда не самые удачливые подсудимые.
Меня это злило, и кто мог знать, что я воспользуюсь их
рецептом?
— Падучая? — воскликнул цирюльник, выпуская мою руку. Я усиленно
корчилась и очень старалась изобразить что-то вроде идущей изо рта
пены, отчаянно жалея, что у меня нет банального кусочка мыла. Или
хотя бы зубного ополаскивателя, хотя тут меня выдал бы его запах. И
ведь как назло, слюны у меня во рту почти не было! — Доктор?