— Как он работает?
— Выделяет импульсное магнитное поле
определенной частоты. Оно стимулирует синаптическую передачу и
ускоряет проходимость нервного импульса в головном мозге. А также
создает резонансное воздействие с частотами функционирования
центральной нервной системы.
— И эти… видения прекратятся?
— Ненадолго. — Осокин грустно
улыбнулся и снова протянул мне ИМП.
Я взял обруч, надел его на голову. От
прикосновения к коже холодного металла по задней стороне шеи
побежали мурашки.
— Максимум, что вы почувствуете, —
уточнил Осокин, — легкое головокружение, возможно тошноту. Но потом
станет легче.
Он закрепил ИМП на моей голове, чтобы
устройство сидело плотнее, и начал обратный отсчет:
— Три, два, один. Включаю.
Мир перед глазами едва заметно
качнулся, потом все пришло в норму. Я не чувствовал физического
дискомфорта, но страх и тревога за сестру и племянников не
отпускали. Как они? Что, если я действительно причинил им вред?
Наконец Осокин выключил ИМП, снял его и снова уточнил, как я себя
чувствую.
— Я отведу вас в комнату отдыха, —
сказал он, когда я заверил его, что со мной все в порядке. — Пока
разместим вас там — до тех пор, пока не найдем решение…
— Сколько это займет времени?
— Сколько потребуется, — пожал
плечами Осокин. — Сейчас вам опасно находиться вне стен института.
Вы можете причинить вред себе и другим людям.
— Но что здесь происходит? — Я
чувствовал, как усталость постепенно берет свое, тело наливается
тяжестью, но разум не хотел уступать слабости, настойчиво требуя
хоть каких-нибудь объяснений.
— Это очень долгая история, Кирилл, —
вздохнул Осокин. — И я не имею права разглашать секретную
информацию. Все, что я могу сделать для вас — дать временное
убежище и помочь справиться с последствиями нейровзлома.
— А моя сестра и племянники? Они
живы? С ними все в порядке?
— Боюсь, я не знаю ответа. — Лицо
Осокина помрачнело, он словно разом прибавил несколько лет. — И по
этой причине я сам уже полтора года не видел свою семью. Но вы
можете выбрать ту реальность, в которую хотите верить. По крайней
мере, я так и поступил.
Он отвел меня на второй этаж и
оставил в комнате, больше похожей на больничную палату, чем на
жилое помещение. Узкая кровать с металлической сеткой под давно
видавшим виды матрасом, маленький двустворчатый шкаф, письменный
стол и стул. Зарешеченное окно забрано пыльными серыми занавесками.
Однако унылый вид комнаты настолько точно соответствовал моему
внутреннему состоянию, что я почувствовал себя как дома.