Не знаю, сколько прошло времени, но
случайно промелькнувший в мыслях образ родителей позволил мне
удержаться в сознании. Я уцепился за него, пытаясь по крупицам
воссоздать в памяти их облик. У мамы глаза синие, волосы цвета
спелой пшеницы, а у отца светло-русые, с рано пробившейся сединой.
У мамы красное платье и шрам на предплечье, а у отца родимое
пятно…
— Кирилл, вы слышите меня? —
Тревожный голос пробился из темноты, столь тихий, что, казалось,
говоривший находится очень далеко. — Кирилл, пожалуйста, не
сдавайтесь! Слушайте меня! Вы можете это преодолеть!
Знакомый голос. Я слышал его
когда-то, очень давно, в другой жизни. И он уже о чем-то
предупреждал меня или просил… не могу вспомнить. Не могу
сосредоточиться, слишком больно…
— Кирилл, я держу вас за руку,
слышите? Вы чувствуете мою руку? Я здесь!
Собрав все силы, я сконцентрировался
на собственном теле. На тяжести, что не давала полноценно
вздохнуть, на жуткой боли. Мне показалось, в правой ладони теплился
уголек. Крошечный, едва ощутимый, но я обрадовался ему, рванулся
навстречу. И снова услышал голос:
— Он реагирует! Реагирует! Боритесь,
Кирилл, пожалуйста!
Кажется, голос звучал уже ближе. Мне
стало легче дышать. Совсем немного, но я почувствовал, как злобное
безумие начинает отступать. А вот боль усилилась. Но, как ни
странно, это позволило мне использовать ее как маяк. Я лучше
чувствовал свое тело. Удары бешено колотящегося сердца, напряженные
мышцы. И маленькую ладонь, держащую меня за руку.
— Почему… Первый… не успокаивает его?
— послышался новый голос, хриплый и сдавленный, с трудом
выговаривающий слова.
— Его блокирует импульсник! Сегодня
же день терапии!
— Прерви процедуру, Рита… иначе мы не
справимся… скорее!
— Я не могу отпустить его! Мы и так
потеряли слишком многих!
— Хорошо… Я попробую… сам.
Мир снова погрузился в тишину. Я
балансировал на тонкой грани между реальностью и беспросветной
тьмой и чувствовал, что еще немного — и я соскользну в бездонное
чрево последней. Мне не удержаться. Силы стремительно покидали
меня, я больше не слышал голосов, не чувствовал тепла руки. Тьма
подступала все ближе и ближе, дробя меня на осколки, перемалывая и
пожирая то, что я отчаянно пытался сохранить. Когда же я полностью
провалился в нее, то внезапно увидел себя со стороны. Я лежал на
полу в комнате отдыха, но ее стены, пол и потолок покрывала
отвратительная влажная ржавчина. Она сочилась из каждой щели,
шевелилась, будто живая, тянула ко мне щупальца из буро-оранжевой
слизи — еще немного, и мое тело полностью исчезнет под ее потоком.
И тогда навсегда исчезну я сам.