— Это все? — Почему-то я ощутил
недовольство. И тут же осознал, что в большей степени оно связано с
тем, что несколько дней я не буду видеть Риту.
— Да, работенка непыльная, — хмыкнул
Глеб. — Но уж получше, чем у аналитиков, так ведь? Иначе ты бы от
них не сбежал!
— И то верно, — согласился я и вслед
за Глебом вышел из комнаты, оставляя Объектов наедине с их
необъяснимыми тайнами.
Из головы Киры росли тонкие
оранжево-бурые щупальца, состоящие из множества мельчайших
фрагментов. Сестра тянула ко мне руки, открывала рот, пытаясь
что-то сказать, но звук ее голоса терялся на фоне оглушительно
гудящих генераторов. Я шагнул ей навстречу, протянул руку, схватил
одно из щупалец — оно тут же обвилось вокруг моей руки. Я
почувствовал сотни микроскопических жал, которые буравили кожу,
проникая все глубже. В глазах сестры отразился ужас, она снова
распахнула рот в немом крике, и я увидел, как щупальца двигаются у
нее в глотке. Ее губы шевелились, раз за разом повторяя одно и то
же слово, такое знакомое, что казалось, еще секунда — и я пойму,
что она хочет мне сказать. Сделал еще шаг вперед, но Кира подняла
руки, уперлась ладонями мне в грудь, со всей силы отталкивая меня.
Я потерял равновесие. Ноги, мгновением ранее уверенно стоящие на
твердой поверхности, вдруг заскользили, и я почувствовал, что лечу
вниз. Изо рта Киры вслед за мной тут же устремился скользкий
змееподобный отросток. Он вытягивался, удлинялся, с настойчивым
упорством тянулся ко мне, подбираясь все ближе и ближе. Я отпрыгнул
в сторону, попытался бежать, но по ногам хлестнуло нечто массивное,
тяжелое, словно корабельный канат, и горячее, как раскаленный
песок. Щупальца настигли меня, вонзились в шею, затылок,
заскользили по лицу, я задергался в бесполезном стремлении
вырваться, попытался вдохнуть и… открыл глаза.
Белый потолок. Ровное безликое
полотно, которое я даже через сотни лет отличил бы от тысячи других
похожих. Потолок в комнате, где я провел детство и вырос. Под
затылком ощущался знакомый изгиб подушки, ноздри улавливали
горьковатый аромат апельсиновой цедры: Кира недавно положила мне в
шкаф пару сухих корок, чтобы защитить шерстяные вещи от моли.
Ладони сжались в кулак, забирая меж пальцев короткий ворс пушистого
старого пледа. Я поднял голову, различил в темноте привычные
очертания и замер. Вот бы остановить мгновение, остаться здесь
навсегда, в своем безопасном уютном мире, и больше никогда не
покидать стен этой комнаты. Пусть это видение ложь — но оно хотя бы
не является источником боли и ужаса. Я встал с кровати и прошлепал
в кухню попить воды. Опуская стакан в раковину, услышал, как тонкое
стекло тихо звякнуло, ударяясь о предмет, стоящий в ней. Зажег
свет. В раковине стояла кастрюля, та самая, из-под тухлых макарон,
которые я забыл убрать в холодильник больше месяца назад. Я не мог
вспомнить, помыл я ее в тот раз или нет. Но сам вид этой кастрюли
вдруг породил в моем сознании безумную надежду: что, если все, что
я видел раньше, было просто жутким сном, кошмаром переутомленного
сознания? Как бы я хотел, чтобы это оказалось правдой.