— Наш малыш весит восемьдесят два
килограмма — сказал Глеб. — Объекты несколько тяжелее людей,
сопоставимых с ними по размерам. Первый весит сто четырнадцать
килограммов, а Седьмой чуть-чуть не дотягивает до ста двадцати
пяти.
Он обогнул стол с Четвертым и начал
отстегивать вторую руку. Затем расстегнул ремни, удерживающие ноги
и торс Объекта, и обратился ко мне:
— Ну-ка, подсоби. Перевернем его на
живот и снова пристегнем конечности. Полежит пару дней на животе, а
там и опять на спину переложим.
— Зачем это делать? — спросил я.
— Четвертому не нравится все время
лежать на спине. Это провоцирует кошмары.
— А почему они такие тяжелые?
Я ухватился за плечо лежащего
человека, и вместе мы одним рывком перевернули Четвертого на бок.
Затем Глеб поочередно закрепил ремни на ногах и, попросив меня
придержать голову Объекта, уложил его на живот.
— Слушай, я не ученый, как Рита или
Дмитрий Сергеевич, — ответил он, — точно тебе не скажу. Слышал
какие-то термины — то ли «парукула», то ли как-то еще. Вот как раз
из-за этого.
Четвертый едва слышно застонал. Глеб
опустил руку ему на затылок, слегка прижал голову и ласково
проговорил:
— Ну, тихо, тихо. Вечером привезу вам
Первого, и все будет в порядке.
И, увидев, что я наблюдаю за его
действиями, пояснил:
— Им спокойнее, когда Первый
находится рядом. В основном, конечно, Четвертому, Седьмой вообще
почти ни на что не реагирует. Рита говорит, что его организм
находится в вегетативном состоянии. Иными словами, он просто овощ.
Но когда мы надолго забираем Первого, а потом привозим обратно, у
него в голове наблюдается какая-то незначительная активность. А
этому приему, — Глеб снова надавил на затылок Четвертого, — меня
сам Первый и научил. Когда еще мог свободно передвигаться.
Глеб с таким удовольствием
рассказывал мне об Объектах, что я невольно улыбнулся. Скорее
всего, ему нечасто приходилось выступать в роли того, кто может
кого-нибудь чему-либо научить. Мне захотелось задать ему еще пару
вопросов, но он, закончив застегивать ремни на руках Четвертого,
отвернулся от меня и направился к двери.
— Все, пока можем идти. Больше нам
делать здесь нечего. Внутривенное питание
будем ставить на следующей неделе. Вечером перевезем Первого —
и свободны до пятницы, — сказал он, снял перчатки и бросил
их на тележку.