Ишак, будто понимая, что его ругают,
то и дело останавливался. Прял ушами. Выгибал шею и ревел
осатанело. Прохору приходилось слазить с него и, хлестая прутиком
по спине, постоянно подгонять. Животное хотело пить. Но куда
столичному жителю, было догадаться об этом! Горец бы по нюху нашел
небольшой ручеек, которыми изобиловала предгорная местность и
напоил бы четвероногого трудягу. И тот бы покорно продолжил
выполнять свою работу. Но Прохору и в голову не приходила подобная
мысль. Он продолжал подгонять ишака прутиком, который со свистом
опускался на спину животного. Ишак для виду делал несколько шагов и
вновь останавливался. Наконец Прохору это надоело и он в сердцах,
чертыхаясь и кляня все и всех, наподдал пинка бедному животному.
Видимо угодил по довольно чувствительному месту, потому что в
следующее мгновение ишак заревел, выплеснув из широко раскрытой
пасти; «ИииАаа» и рванул с места, не хуже какого ни будь
породистого скакуна. Один из дорожных баулов упал на землю. Прохор
попытался было бежать за ишаком, но куда там. Уж больно ретивым
оказался ушастый труженик, да и Прохор уже был далеко не молодым
человеком, чтобы пускаться в такие забеги. Жара одолевала и
нестерпимо хотелось пить. Махнув рукой и посылая проклятия вслед
удаляющемуся ишаку, старик поднял баул, взвалил его себе на плечи и
побрел по дороге дальше. Хочешь-не хочешь, а идти надо — сам
вызвался. Пройдя с полверсты старик остановился, перевести дыхание.
Осмотрелся. Какого же было его удивление, когда чуть ниже обочины
каменистой дороги, по которой он шел, стоял его ишак. Животное
мирно грызло ветки кустарника, срывая языком сочные листья. Прохор
прислушался. Нет не обманулся. Журчание ручейка доносилось со
стороны кустарника, где стоял ишак. Бросив баул на дорогу, Прохор
бросился к кустарнику, чем напугал ишака. Тот снова заревел:
«ИииАаа» и шарахнулся в сторону. Старик раздвинул ветки кустарника
и к своей радости обнаружил небольшой ручеек, бегущий в тени
высокой травы. Прохор жадно припал к оживляющей прохладе и стал
пить. Утолив жажду, отер бороду и усы. Пошамкал полу беззубым ртом.
На зубах заскрежетал мелкий песочек. Старик сплюнул себе под ноги.
Посмотрел на своего четвероного помощника. Тот стоял метрах в
десяти и с аппетитом жевал молодые веточки кустарника. Прохор
сделал несколько шагов к нему, но ишак осторожно подался назад.
Тогда Прохор решил пойти на хитрость. Он сорвал приличный пучок
сочной травы и протягивая его в вытянутой руке, не торопясь, начал
подходить к животному. Ишак, широко раздувая ноздри, втянул с шумом
в себя воздух. Запах свежей травы был заманчивее сухих веток и
желание съесть предлагаемое лакомство взяло верх над природной
вредностью, которой обладал ишак, как и его все сородичи.
Потянувшись мордой к рукам старика, ишак врывал приличный пучок
травы и с удовольствием захрумтел. Наученный горьким опытом не
совсем адекватного отношения к животному, Прохор аккуратно взял в
руки узду и ласково почесал ишака за ухом. Тот тряхнул головой,
кивая, будто соглашаясь на дальнейшее мирное сосуществование.