Тяжело вздохнув, Ваня глянул на служилого у двери и кивнул: дескать, отворяй. Тот нехорошо поёжился и впустил княжича в палату. Пахнуло кислым ароматом вина, квашеными огурцами, копчёным мясом и прочим букетом обильного пития местных элитарных разливов.
Великий князь сидел за столом и смотрел на обглоданную кость с каким-то удивительно многозначительным видом, словно пытался там что-то увидеть… или уже справился с этой непростой задачей...
Дверь хлопнула, закрываясь, и Иван Васильевич медленно перевёл взгляд на сына. Тот же как ни в чём не бывало прошёл к столу. Сел рядом с отцом. Поставил принесённый с собой серебряный кубок. Плеснул туда вина. И произнёс:
— Царствие ей небесное!
После чего залпом выпил тот глоток, что он размашисто себе нацедил. Отец покивал осоловело и повторил за сыном:
— Царствие!
Только повторил он нормальным таким дриньком, грамм на сто пятьдесят вина[1]. И это была не кислятина или погань какая, а хорошее, можно сказать элитное, вино с юга. Ибо мог себе такое позволить, наверное, единственный во всём Великом княжестве Московском…
— Ты ведь не нашёл тех, кто убил её, — произнёс сын после долгой паузы, выждав, когда отец выпьет, закусит и немного помолчит, вновь уставившись в пустоту перед собой.
— Что? — переспросил отец, выныривая из своих мыслей. — Почему ты об этом спрашиваешь сейчас?
— Прошло два года. Ты смирился с потерей. Буря улеглась. Злодеи расслабились, потеряли бдительность. А значит, пора действовать. Ты же не хочешь простить им смерть матушки?
— Не хочу… — охотно кивнул отец.
Для монарха брак по любви — непозволительная роскошь. Вот и Иван III свет Васильевич взял в жёны Марию Борисовну Тверскую, дабы отец смог вернуть себе престол Великого княжения. Впрочем, не прогадал и в личном плане. Они с Марией Борисовной полюбили друг друга. Редкое и необычное явление. Но радостное. Именно поэтому он так тяжело переживал её смерть, не желая брать в жёны другую.
— Расскажи, что тогда произошло?
— Твоя матушка внезапно занедужила и в один день преставилась. Ты тоже с того дня ходил сам не свой. А как подошёл прощаться, так там и свалился у гроба. Все подумали, что ты умер. Но так же скоро, как матушку, хоронить не стали, меня решили дождаться… а ты взял и на третий день воск… очнулся…